Роберт Шекли - Библиотека современной фантастики. Том 16. Роберт Шекли
— Не для него, — сказало яйцо ганзера. — Чтобы до него дошло, надо изложить все стихами.
— Я? Никогда в жизни! — воскликнул Марвин с инстинктивной дрожью отвращения, которое испытывают все разумные земляне мужского пола при мысли о стихах. — Я просто не умею! Отис, может быть, ты…
— Нет уж! — в панике отозвался Отис.
— Молчание сгущается. Теперь
Пусть муж честной уста свои разверзнет.
Мне оборот событий не по нраву.
— Он начинает злиться, — прокомментировало яйцо ганзера. — Попробуй, попытка не пытка.
— Может, ты ответишь вместо нас, — предложил Отис.
— Я вам не шестерка, — возмутилось яйцо ганзера. — Хотите говорить — говорите сами за себя.
— Единственное, что я помню еще со школьной скамьи, — это «Рубай» Омара Хайяма, — признался Марвин.
— Ну и валяй, — подбодрило его яйцо ганзера.
Марвин подумал-подумал, нервно дернулся и произнес:
— Откуда мы грядем? Куда свой путь вершим?
На расу раса ополчилась без причин…
Пришли мы получить совет, поддержку, помощь -
Не обращай надежды нашей в дым.
— Размер ломается, — шепнуло яйцо ганзера. — Но для первой попытки недурно.
Отис захихикал, и Марвин стукнул его хвостом.
Отшельник отвечал:
— Изложено отменно, чужестранец!
Сверх ожидания, найдешь ты помощь:
Мужчины, невзирая на обличье,
Всегда в беде друг друга выручают.
Уже с меньшей запинкой Марвин произнес:
— Везде зеленый рай, куда ни кинешь взгляд.
Заря роскошна, сумрачен закат.
Найдет ли бедный пилигрим спасенье
Там, где у сильного бессильный виноват?
Отшельник сказал:
— Зело способен; в тощие года
Худому языку навлечь недолю
Беду на голову злосчастного владельца.
Марвин сказал:
— Коль ты мне друг, оставь словесную игру.
И прочь отправь тотчас, иначе я умру.
Мне дела нет, что скажут пустомели,
Бери меня и мной хоть затыкай дыру.
Отшельник сказал:
— За мною, господа! Расправьте плечи!
Мужайтесь!
И пусть надежны будут стремена!
И так, мирно беседуя речитативом, они прошествовали к хижине Отшельника, где увидели прикрытый куском коры запрещенный разумопередатчик древней и диковинной конструкции. Тут Марвин понял, что даже в самом крайнем безумии есть система. Ибо Отшельник не пробыл на этой планете и года, а уже сколотил изрядное состояние, занимаясь контрабандной переброской беглецов на самые захудалые из рынков Галактики.
Неэтично, но как выразился Отшельник:
— Пусть вам приспособленье не по нраву
Зачем хулой уста вы осквернили?
Свет истины не меркнет, если даже
Лучи его на вас не пролились.
Мозгами пораскиньте: сколь разумно
Пренебрегать дурным вином в пустыне,
Где губы запекаются от жажды?
Зачем же избавителей своих
Вы судите сурово? Трех великий
Неблагодарность: кто укусит руку,
Которая разжала смерти хватку?
Прошло не так уж много времени. Найти работу для Отиса Дагобера оказалось совсем нетрудно. Несмотря на все его уверения в противном, в молодом человеке обнаружилась слабая, но многообещающая садистская струнка. Поэтому Отшельник переселил его разум в тело ассистента зубного врача на Проденде-IX.
Яйцо ганзера пожелало Марвину всяческих благ и укатилось домой, в лес.
— А теперь, — сказал Отшельник, — займемся тобой. Мне кажется, что если твою психологию проанализировать с предельной объективностью, то в тебе явственно прослеживается тенденция к жертвенности.
— Во мне? — поразился Марвин.
— Да, в тебе, — ответил Отшельник.
— К жертвенности?
— Именно к жертвенности.
— Не уверен, — заявил Марвин. На этой формулировке он остановился из вежливости; в действительности же он был вполне уверен, что Отшельник заблуждается.
— Зато я уверен, — сказал Отшельник. — И без ложной скромности могу сообщить, что опыт подыскания работ у меня побольше твоего.
— Да, наверное. Вы, я вижу, перестали говорить стихами.
— Конечно, — сказал Отшельник. — С какой стати мне продолжать?
— Потому что раньше вы говорили только стихами, — ответил Марвин.
— Но это же совсем другое дело, — сказал Отшельник. Тогда я был на открытом воздухе. Приходилось защищаться. Теперь я у себя дома и, следовательно, в полной безопасности.
— Неужели на открытом воздухе стихи действительно защищают?
— А как по-твоему? Я на этой планете второй год живу, и второй год на меня охотятся две кровожадные расы, которые убили бы меня на месте, если б только поймали. А я, как видишь, цел и невредим.
— Что ж, это очень хорошо. Но я не совсем понимаю, какое отношение имеет ваша речь к вашей личной безопасности.
— Черт меня побери, если я сам это понимаю, — сказал Отшельник. — Вообще-то я считаю себя рационалистом, но вынужден признать, хоть и с неохотой, что стихи действуют безотказно. Они помогают; что еще можно добавить?
— А вам не приходило в голову провести опыт? — спросил Марвин. — Я имею в виду, не пробовали вы разговаривать на открытом воздухе прозой? Возможно, что стихи вовсе не обязательны.
— Возможно, — ответил Отшельник. — А если бы ты попробовал прогуляться по океанскому дну, то, возможно, оказалось бы, что и воздух вовсе не обязателен.
— Это не совсем одно и тоже, — возразил Марвин.
— Это абсолютно одно и то же, — сказал Отшельник. — Но мы говорили о тебе и твоей склонности приносить себя в жертву. Повторяю, эта склонность открывает перед тобой путь к чрезвычайно увлекательной работе.
— Не интересуюсь, — уперся Марвин. — А еще что у вас есть?
— Больше ничего! — отрезал Отшельник.
По странному стечению обстоятельств в этот миг снаружи, из кустов, донесся невероятный треск и грохот, и Марвин заключил, что за ним гонятся либо мельдяне, либо ганзеры, либо те и другие.
