Максим Курочкин - Аниськин и снежный человек
– Вы можете подтвердить, что действительно всю ночь провели с Райнером Ангермюллером? – тихо спросил Костя.
– Могу, – вздохнул Леха.
– Но ведь вы были пьяны, вам могло померещиться.
– Я и думал, что все приснилось. Когда проводил Лохматого, пришел домой и завалился спать. А когда проспался, смотрю – теща молчит, а она не из молчаливых. Вот и решил, что все привиделось. И только теперь понял, что не приснилось. Надо же! Какие чудеса случаются на свете! Так вы говорите, что Лохматый – немец? То-то он как-то плохо понимал, как тещу пугать надо! И молчал все. И, кстати, хромал. Это я тоже вспомнил. Бегал хорошо, но хромал явно.
– Так это ты?
Поздно. Ох, поздно заметил Леха, что за дверью прячется любимая теща. Краска медленно стекла с его лица, в глазах заметалась паника, а руки нервно затеребили уголок скатерти.
– Мама, так я только пошутить, – сделал робкую попытку реабилитации он.
– Пошутить?
Теща не кидалась предметами домашней утвари, не изрыгала проклятия, не посылала взглядом молнии. Она просто без всякого выражения уставилась на зятя своими круглыми, неяркими глазами и молчала. Но это было еще страшнее.
Леха что-то бормотал в свое оправдание, пытался родить слова любви и уважения, суетливо переставлял статуэтки на комоде.
А Зинаида не выражала никаких эмоций. Даже Костя взволновался. То, что происходило сейчас с женщиной, напоминало шок, а женщина в состоянии шока способна на совершенно алогичные действия. «Макаров» в этой ситуации был скорее опасен, чем полезен, поэтому Костя сосредоточился, поиграл мышцами и принял позу, наиболее удобную для броска. По его предположению, в этом доме в ближайший момент вполне могла пролиться кровь.
И вот этот момент приблизился настолько, что в ладонях у Комарова приятно и бодряще защипало. Зинаида вздохнула так, что высокая грудь ее приподнялась и опустилась сантиметров на десять, а ветерок, поднятый вздохом, закружил легкие пылинки. Потом тело ее стало мелко, дробно сотрясаться.
Костя решил было, что бедную женщину бьет озноб, но сотрясение от озноба обычно было не столь мощное.
Внимательно посмотрев на лицо женщины он понял, что это не озноб, а рыдания. Лицо Зинаиды перекосилось, уголки рта растянулись в страшном оскале, глаза почти скрылись под прищуренными веками.
– Воды, – скомандовал Комаров Лехе и подскочил к женщине, чтобы поддержать ее.
Он успел вовремя. Только он просунул ей руки под мышки, как Зинаида обмякла в его руках, и почти повисла всей своей тяжестью. Комаров еле смог дотащить ее до стула, взять у напуганного Лехи граненый стакан с водой и помочь бедняжке сделать несколько глотков.
Два глотка Зинаиде удалось сделать нормально, а третий оказался роковым. Женщина прыснула и окатила физиономии стоящих перед ней мужчин душем из успевшей немного согреться во рту воды.
– Пошутил, – тоненько пропищала она, согнувшись напополам, – ну, зятек, даешь!
Когда женщина разогнулась, она уже не рыдала, а смеялась.
– Сроду только оправдывается, да огрызается, – пояснила она сквозь смех Косте, – а тут приколоться вздумал.
Удружил! – и теща Лехи опять закатилась в дробном мелком смехе.
Несколько диаметрально противоположных выражений сменилось на лице Лехи прежде, чем он понял, что по крайней мере сегодня расправа ему не угрожает.
* * *Итак, Райнер не имел никакого отношения к убийству Пенкина. Сейчас это стало совсем очевидно. Версия с йети летела ко всем чертям, а другой у Кости не было. Да, он поймал того, кто напускал не совсем оправданный страх на деревню в течении шестидесяти лет, да, он устроил для американцев поистине роскошное представление, да, он практически вытащил с «необитаемого острова» бедного Райнера-Робинзона. Но он не нашел убийцу Жеки. То есть из него в Но-Пасаране мог получиться бы великолепный культпросветработник, неплохой спасатель, но не человек, который борется с преступным миром и обеспечивает гражданам спокойную жизнь.
А самое главное было в том, что опасный зверь в человеческом обличии до сих пор был на свободе. Может быть, ходил как ни в чем ни бывало по но-пасаранской земле. Может, давно уже колесил по необъятным просторам России или Казахстана. Может, был совсем близко. Наблюдал за Костиными потугами и злорадствовал.
Сейчас было бы очень приятно упасть духом, впасть в депрессию, возненавидеть весь мир или хотя бы часть этого мира. Но что бы сказал на это Виктор Августинович? Как бы презрительно фыркнул Кирюха? И как радовался убийца.
Что же упустил Костя? Как смог он просмотреть из всех следов тот самый след, который привел бы его к истине? Надо вернуться к самому началу. Итак, кто у нас подозревался в преступлении? Савская? Бред. Толик? Алиби. Саймон? Показания пионеров, которые, как известно, никогда не врут. Да и причины, по которой Саймон мог убить Пенкина, тоже не существует. Кроме той, что он не нравится Костику и нравится Калерии. Йети? Теперь и его невиновность подтверждена. В ночь преступления он братался с Лехой и пугал его тещу.
Так кто же? Кто-то из но-пасаранцев? Или из дальнобойщиков? Из тех, что давно уехали со стоянки? Костя вспомнил, что уже второй день не был на стоянке дальнобойщиков. Конечно, маловероятно, если бы вдруг там появился истинный убийца со следами вырождения на лице. Появился, покрутился и демонстративно задержался бы на пару дней. Но Виктор Августинович учил, что рутинная работа иногда приносит результаты гораздо более положительные, чем работа, связанная со штурмами, захватами, стрельбой. Поэтому Костя вздохнул и отправился на таможню. Отправился он пешком, чтобы привести в порядок сумбур в голове. Мотоцикл, конечно, вещь хорошая, но ничего так не приносит успокоения и не помогает думать, как быстрая, ровная ходьба.
Сначала он решил, как всегда, переписать номера автомобилей и проконтролировать таким образом процесс прибытия-убытия перспективных чумных со стороны Казахстана.
Одна машина из новых его чрезвычайно заинтересовала явно специально заляпанным грязью номером. Отличить восьмерку от шестерки было совершенно невозможно, поэтому Комаров сорвал пучок травы и потер жестянку с выбитыми на ней цифрами. И тут на плечо его опустилась тяжелая, поросшая густыми черными волосами ручища. Костя был уверен в том, что здесь ему не угрожает прямая опасность, поэтому он просто стряхнул эту руку с плеча. Но она не угомонилась. Она схватила его за брючный ремень, крепко сплела пальцы и резко дернула на себя. В результате проделанных манипуляций Костя птицей отлетел от машины и оказался в крепких объятиях загорелого, краснолицего мужчины. От незнакомца ядрено воняло табаком, потом и веками не стиранными носками, он яростно вращал почти круглыми глазами и злобно смотрел на Комарова.
