Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Т. 11. Торгово-техническая лига
— Слишком уж ты дергаешься, — потрепала его по щеке Ивонна. — Скорее всего ничего тут особенного, очередная буря в стакане воды. Сунешь кому-нибудь взятку, или выкрутишь кому-нибудь руки, или еще что-нибудь сделаешь — и снова все будет как надо.
— Надеюсь. Но только во всем поведении Талассократа чувствовалось… ну, я ведь не связан вашей ксенологической точностью, так что скажу попросту — он тоже озабочен. — Долмеди хмуро помолчал, а затем на мгновение обнял девушку. — Ладно, я побегу. Спасибо, Ивонна.
Ивонна посмотрела ему вслед, а затем вернулась к работе. Официально она выполняла, обязанности секретаря-казначея, но в промежутках между редкими и краткими визитами транспортного корабля эти обязанности практически не возникали, так что все свое время девушка отдавала попыткам найти какую-то осмысленную структуру в тех обрывках информации, которые ее коллегам удавалось вытащить из окружающего мира, мира огромного и бесконечно разнообразного. И занималась она этим в надежде, что где-нибудь когда-нибудь несколько ученых бегло проглядят статью о Сулеймане (одной из многих тысяч планет) и заинтересуются.
Долмеди надел скафандр и вышел наружу через главный шлюз. Сегодня он направился во дворец пешком — хотелось по пути через город успеть собраться с мыслями.
Если только это дворец. И если только это город.
Этого он не знал. Книги, пленки, лекции и нейроиндукторы загрузили его информацией, касавшейся данной части данного материка; но вся эта информация состояла из повседневных фактов и навыков, необходимых для работы. Долгие беседы с подчиненными дали кое-какое понимание здешней жизни, но именно — кое-какое. Прямое общение с туземцами что-то иногда проясняло, но иногда оно же запутывало все вконец. Мало удивительного, что, заключив однажды довольно удовлетворительное соглашение с прибрежными и нагорными племенами (?), предшественники Эмиля бросили все попытки что-либо расширить или улучшить. Когда не понимаешь механизм и он вроде бы крутится более-менее гладко, не возникает особого желания лезть в него с отверткой.
Местная гравитация, навалившаяся на Эмиля за пределами поля базы, была на сорок процентов сильнее земной. Для удаления просачивающегося через любой материал водорода прибор очистки воздуха включал в себя дополнительный блок, что утяжеляло скафандр; несмотря на крепость своих мускулов, Эмиль вскоре вспотел. И все равно ему казалось, что царящий снаружи смертельный холод пролезает между витков термостатирующей обмотки, добирается до самых костей.
Высоко над головою белой искрой сверкал Осман. Из-за большого радиуса своей орбиты Сулейман получал от этой — в два раза более яркой, чем Солнце, — звезды всего одну шестнадцатую часть света, получаемого Землей. По мрачному небу, на котором смутно проглядывала одна из трех лун, неспешно плыли облака, розоватые от каких-то органических соединений. Здешняя атмосфера состояла из водорода и гелия с примесью аммиачных и метановых паров, а также еле заметными следами других газов; давление в три раза превосходило земное. Парниковый эффект здесь имелся, но далеко не такой сильный, чтобы превратить лед в воду.
Лед этот, перемешанный с камнями, пронизанный слоями бедных металлами пород, окутывал все ядро планеты; почва, по которой ступал Долмеди, скрипела под ногами и серо поблескивала. Местность плавно опускалась к темному, неспокойному морю из жидкого аммиака, но далекий — радиус Сулеймана составлял семнадцать тысяч километров — горизонт совершенно терялся в пропитанном розоватой дымкой воздухе.
Ледяными были и высившиеся со всех сторон дома; в местах, не нарушенных дверными проемами и резной вязью непонятных символов, поверхность их стен сверкала, как стекло. Улицы, в обычном смысле этого слова, отсутствовали, однако аэросъемка выявила в расстановке зданий некоторую замысловатую систему, о которой туземцы то ли не могли, то ли не хотели ничего рассказать. Между домов гулял ветер, медленный и какой-то тяжеловесный; водородно-гелиевая атмосфера превращала его шорох — как и все прочие звуки — в визг.
Город кипел движением, большей частью это были пешеходы, направлявшиеся по каким-то своим делам, переносившие куда-то странной формы орудия и контейнеры, созданные неземной, не знающей огня культурой примерно неолитического уровня развития. Прогромыхало несколько телег с привезенными из прибрежных областей товарами; упряжные животные напоминали миниатюрных динозавров, скопированных творцом, знакомым с этими существами сугубо понаслышке. Более стройные родственники сулейманских битюгов использовались для верховой езды. На морских волнах раскачивались лодки, их команды занимались чем-то вроде рыбной ловли, хотя настоящая рыба прожила бы здесь без скафандра не дольше человека.
В наушниках Долмеди не раздавалось никаких других звуков, кроме визга ветра, отдаленного бормотания волн, топота ног и скрипа телег. Сулейманиты относятся к разговору серьезно, они не разговаривают на улице, на ходу. И в то же время они общаются непрерывно — жестами, волнами, пробегающими по шерсти, запахами. Туземцы старались не приближаться к человеку, но только потому, что поверхность его скафандра была для них обжигающе-горячей. Со многими из встречных Эмиль обменивался приветственными жестами. За последние два года — двадцать пять, если по земному счету — как Побережье, так и Нагорье попали в сильную зависимость от пластика и металла, от устройств с батарейным электропитанием. Когда рядом с городом, на столовой горе, начали сооружать космопорт, местные жители не просто соглашались, а прямо рвались принять участие в строительстве, они же и по сию пору исполняли почти всю физическую работу, нужную базе. В результате удалось сэкономить на доставке и монтаже. автоматического оборудования, что тоже являлось одной из причин хотя умеренной, но все же доходности этой фактории.
Обреченно вздохнув, Долмеди начал преодолевать подъем; через десять минут он был во дворце.
Десять туземцев, выстроившихся у входа в массивное, увенчанное башенками здание, не имели ничего общего с охраной. На Сулеймане случались и войны, и грабежи, но убийство Короля было здесь совершенно немыслимой вещью. (Действие феромонов? В каждой общине, до которой успели добраться ксенологи, вождь получал специальное питание, ядовитое, по всеобщему мнению, для любого из его подданных. Не исключено, что мнение это было верным.) Барабаны, трости с плюмажами и прочие, менее понятные предметы экипировки имели чисто церемониальное назначение.
Предвидя неизбежную задержку, Долмеди вздохнул и предался созерцанию ритуалов — действительно очень интересных, — сопровождавших открывание дверей дворца и препровождение гостя пред ясные королевские очи. Существа грациозные и симпатичные, сулейманиты были плоскоступающими двуногими и сильно напоминали людей, хотя имели более широкое тело, а ростом достигали среднему человеку примерно до плеча. Кроме четырехпалых рук (оба крайних пальца каждой кисти — большие) они активно пользовались ловкими, цепкими хвостами. Круглая голова имела клюв, вроде как у попугая, две слуховые полости (без ушных раковин), один большой золотистый глаз посреди лба, а на висках — два меньших, слабее развитых, предназначенных для периферийного и бинокулярного зрения. Одежда туземцев ограничивалась чаще всего украшенным сложной символикой спорраном[31]; темная, цвета красного дерева, шерсть и внешние железы, использовавшиеся для «разговоров», оставались неприкрытыми. Значительная роль, играемая в сулейманитских языках невокальными составляющими, была не последней причиной неудач в достижении взаимопонимания с туземцами.
