Стивен Кинг - Порождающая огонь
Она долго не отвечала, и у него екнуло сердце - не перегнул ли он палку. Затем Чарли сказала:
- Неважно. Главное, мы вместе.
- Это точно, - согласился он и вдруг словно спохватился: - Ты ведь не скажешь им ничего, правда? За такие разговорчики они меня вышвырнут в два счета. А я держусь за работу. С таким лицом хорошую работу найти непросто.
- Не скажу.
Еще немножко подалась броня. Теперь у них был общий секрет.
Он обнимал ее.
Он пытался представить, как обеими руками сожмет эту шейку. Вот главная его цель, остальное мура - эти их тесты и прочие игрушки. Она... а там, глядишь, и он сам. Она ему нравилась все больше и больше. Это уже было похоже на любовь. Придет день, и он проводит ее за последнюю черту и будет жадно искать ответ в ее глазах. А если они дадут ему знак, которого он так долго ждал... возможно, он последует за ней.
Да. Возможно, в этот мрак кромешный они отправятся вместе.
А там, за дверью прокатывались волны общего смятения - то где-то далеко, то совсем рядом.
Рэйнберд мысленно поплевал на руки и с новыми силами принялся за дело.
x x x
У Энди и в мыслях не было, что его не могут вызволить по одной простой причине: с выходом из строя электросети автоматически заклинило двери. Потеряв всякое представление о времени, доведенный паническим страхом до полуобморочного состояния, он был уверен, что загорелось здание, уже, казалось, чувствовал запах дыма. Между тем небо расчистилось: дело шло к сумеркам.
И вдруг он мысленно увидел Чарли, увидел так ясно, будто она стояла перед ним.
(она в опасности, Чарли в опасности!)
Это было озарение, впервые за многие месяцы; в последний раз с ним это случилось в день их бегства из Ташмора. Он давно распрощался с мыслью, что такое еще возможно, как и со своим даром внушения, и вот тебе раз: никогда раньше озарения не бывали столь отчетливыми, даже в день убийства Вики.
Так, может и дар внушения не оставил его? Не исчез бесследно, а лишь дремлет до поры?
(Чарли в опасности!)
Что за опасность?
Он не знал. Но мысль о дочери, страх за нее мгновенно воссоздали среди непроглядной черноты ее образ, до мельчайших деталей. И эта вторая Чарли те же широко посаженные голубые глаза, те же распущенные русые волосы разбудила в нем чувство вины... хотя вина - слишком мягко сказано, его охватил ужас. Оказавшись в темноте, он все это время трясся от страха, от страха за себя. И ни разу не подумал о том, что Чарли тоже, наверное, сидит в этой темнице.
Не может быть, уж за ней-то они точно придут, если сразу не пришли. Чарли нужна им. Это их выигрышный билет.
Все так, и тем не менее его не оставляла леденящая уверенность - ей угрожает серьезная опасность.
Страх за дочь заставил его отбросить свои страхи, во всяком случае, взять себя в руки. Отвлекшись от собственной персоны, он обрел способность мыслить более здраво. Первым делом он осознал, что сидит в луже имбирного пива, отчего брюки стали мокрые и липкие. Он даже вскрикнул от брезгливости. Движение. Вот средство от страха.
Он привстал, наткнулся на банку из-под пива, отшвырнул ее. Банка загрохотала по кафельному полу. В горле пересохло; хорошо - в холодильнике нашлась другая банка. Он открыл ее, уронив при этом алюминиевое кольцо в прорезь, и начал жадно пить. Колечко попало в рот, и он машинально выплюнул его, а ведь случись такое даже час назад, его бы еще долго трясло от неожиданности.
Он выбирался из кухни, ведя свободной рукой по стене. В отсеке, где находились его апартаменты, царила тишина, и хотя нет-нет да и долетали какие-то отголоски, судя по всему, никакой паникой или неразберихой в здании не пахло. Что касается дыма, то это была просто галлюцинация. Духота отчасти объяснялась тем, что заглохли кондиционеры.
Энди не вошел в гостиную, а свернул налево и ощупью пробрался в спальню. Нашарив кровать, он поставил банку на прикроватный столик и разделся. Через десять минут он был во всем чистом, и настроение сразу поднялось. Кстати, вся процедура, подумал он, прошла как по маслу, а вспомни, какой погром ты учинил сослепу в гостиной, когда погас свет.
(Чарли... что с ней могло стрястись?)
Не то чтобы он чувствовал, будто с ней что-то стряслось, скорее тут другое что-то происходит, что-то ей угрожает. Увидеться бы им, тогда бы...
Он горько рассмеялся. Валяй дальше. Кабы во рту росли бобы, а сидню бы да ноги... То-то и оно-то. С таким же успехом ты можешь пожелать снегу летом. С таким же успехом...
На мгновение его мозг притормозил, а затем снова заработал, но уже более размеренно и без всякой горечи.
С ТАКИМ ЖЕ УСПЕХОМ ТЫ МОЖЕШЬ ПОЖЕЛАТЬ, ЧТОБЫ СЛУЖАЩИЕ ОБРЕЛИ ВЕРУ В СЕБЯ.
И ЧТОБЫ ТОЛСТУХИ ПОХУДЕЛИ.
И ЧТОБЫ ОСЛЕП ОДИН ИЗ ГОЛОВОРЕЗОВ, ПОХИТИВШИХ ЧАРЛИ.
И ЧТОБЫ К ТЕБЕ ВЕРНУЛСЯ ТВОЙ ДАР ВНУШЕНИЯ.
Его руки беспокойно забегали по покрывалу, тянули его, комками, щупали - это была неосознанная потребность в своего рода сенсорном подзаряде. Но разве есть надежда, что дар вернется? Никакой. Поди внуши им, чтобы его привели к Чарли. Все равно что внушить бейсбольному тренеру, чтобы его взяли подающим в команду "Красных". Он уже не способен никого подтолкнуть.
(а вдруг?)
Впервые он засомневался. Может быть, его "я" - подлинное "я" - вдруг запротестовало, не захотело мириться с его готовностью следовать по пути наименьшего сопротивления, подчиняться любому их приказу. Возможно, его внутреннее "я" решило не сдаваться без боя.
Он сидел на постели, нервно теребя покрывало. Неужели это правда... или он выдает желаемое за действительное после случайного озарения, которое ровным счетом ничего не доказывает? Озарение, быть может, такой же самообман, как запах дыма - следствие его нервозности. Озарение не проверить, и дар внушения тоже сейчас испытать не на ком. Он отпил пива из банки.
Предположим, дар к нему вернулся. На нем далеко не уедешь, уж он-то знает. Ну, хватит его на серию слабых уколов или на три-четыре нокаутирующих удара - и все, выноси вперед ногами. К Чарли, допустим, он прорвется, но о том, чтобы выбраться отсюда, не может быть и речи. Все, чего он добьется, это подтолкнет себя к могиле, устроив прощальное кровоизлияние в мозг (тут его пальцы непроизвольно потянулись к лицу, туда, где были онемевшие точки).
Другая проблема - торазин. Отсутствие лекарства явно сыграло не последнюю роль в его недавней панике, а ведь он всегонавсего просрочил прием одной таблетки. Даже сейчас, когда он взял себя в руки, он чувствует потребность в этой таблетке с ее умиротворяющим, убаюкивающим действием. Поначалу перед каждым тестом его два дня выдерживали без торазина. Он становился дерганым и мрачным, как обложная туча. А тогда он еще не успел по-настоящему в это втянуться.
