Артем Каменистый - Адмирал южных морей
Тогда чем работать? Да элементарно: наладить систему связи и держать отряды конницы на подобные случаи. Как только придет известие о высадке пиратов, воины взлетят в седла и помчатся карать морских грабителей.
Сколько их на этом острове? Я не знал. Зато точно понимал, что в лодки за один раз поместится не больше трети собравшихся на берегу людей, и они не успеют даже один рейс выполнить до начала боя. Мы или победим, или все здесь останемся.
Шум все ближе и ближе. Я до боли в глазах вглядываюсь в дорогу, скрывающуюся за холмом. Вот-вот из-за него выметнется конная лавина.
И вот показались первые…
Но нет, ошибка вышла – это не всадники.
Как типичный городской житель, я мало что соображал в сельском хозяйстве вообще и в животноводстве в частности. Понимание того факта, что, допустим, курицы не растут на деревьях, для людей, подобных мне, знание чуть ли не избыточное. И правильно: зачем нам, оторванным от матушки-земли обитателям заасфальтированных мегаполисов, засорять мозги подобным хламом.
О свиньях я знал немногим больше, чем о курах. На деревьях тоже не растут, а живут вроде бы в хлеву. Если не ошибаюсь, это одомашненные дикие кабаны, всеядные, безусловно, хронически грязные, с жирным мясом, запрещенным к употреблению в ряде религий. До какого размера вырастают эти создания, я понятия не имел, но сильно сомневался, что можно встретить особь, дотянувшую до веса в полтонны[8]. Сто – двести, ну, может, чуть больше килограммов – большего я им дать не мог.
Еще доводилось слышать или читать, что в силу своей всеядности животные эти могут быть опасны для человека. Им можно скармливать трупы, случается, хрюшки съедают оставленных без присмотра младенцев.
Свиньи, выскакивающие из-за скрытого холмом поворота дороги, были опасны не только для младенцев. Взрослым тоже следует держаться как можно дальше от таких исполинов. Какие там двести кило – тут попахивает чуть ли не тонной. Отожравшиеся до неприличия серовато-розовые бурдюки, сгустки колышущихся жировых складок, покрытые неряшливыми пучками щетины, тупые рыльца, выступающие из ненормально раздутых щек. Босху следовало рисовать именно их, а не издеваться над человеческими лицами.
Стадо огромных, ненатурально выглядевших тварей – вот кто это, а не свиньи. С последними их роднил лишь характерный визг, который они дружно издали при виде нас.
Саед неожиданно дрожащим голосом произнес:
– Садки! Они открыли садки! Смилуйся над нами, боже!
Народ испуганно загудел, в строю наметились панические движения.
– Всем стоять! – заорал я. – Это всего лишь свиньи! Вы любите их сжигать?! Вот и прекрасно – сейчас целое стадо можете отправить в огонь!
Честно признать, предпочел бы с тяжелой конницей столкнуться, чем с подобным «воинством». Понятия не имею, о каких садках говорил Саед и почему вообще эти трусоватые животные ведут себя столь агрессивно. Выживу – непременно расспрошу тех, кому тоже повезет. Если эта хрюкающая орава, подобно разливающемуся потоку выплескивающаяся из-за холма, так и не закончится, я никогда не узнаю ответов на вопросы, потому что останусь здесь, втоптанный в землю тысячами копыт.
С души камень упал, когда на моих глазах вал тварей поредел, сходя на нет. Их было много, очень много, но все же не настолько, чтобы спешно дописывать завещание. Сотни две, пожалуй.
– В дома! Всем забраться в дома! Бросайте строй! – закричал я, первым следуя своему приказу.
Глупо верить, что тройная цепочка копейщиков остановит такую лавину, – это мне стоило сразу сообразить. Лошадь пугается подобного препятствия, лишь самые редкие, специально обученные боевые кони способны преодолевать строй тяжелой пехоты, да и то везет при этом далеко не всем. Сомневаюсь, что здешним свиньям вообще ведом страх. Судя по тому, как они припустили при нашем виде, у них лишь одно на уме: растоптать, смешать с грязью, сожрать.
А уж как зловеще визжат и похрюкивают…
Народ рванул в укрытия с такой скоростью, будто там вкусно кормят и наливают бесплатно. В дверях дома, к которому бросился я, возникла давка: два латника застряли в проеме, остальные пытались их затолкать внутрь при помощи пинков. Ждать развязки событий не стал – направился к следующему жилищу. Уже внутри сильно пожалел, что оставил арбалет на корабле. Маленькие окошки будто созданы для стрельбы. Увидев, как следом забегает один из разведчиков с луком за спиной, приказал:
– Лезь на крышу, оттуда стрелять будешь!
Тот молча забрался на стол, оттуда подпрыгнул, подтянулся, закрепился на какой-то жердине, начал торопливо разгребать солому.
Кроме разведчика в одном доме со мной оказались два копейщика, неразлучный Тук, матиец с алебардой и невесть как затесавшийся подмастерье с Железного Мыса. Из оружия у него был лишь молот, а из доспехов нагрудник.
– Ты и ты! – указал я на копейщиков. – Встаньте перед дверьми и колите всех, кто сюда полезет.
– Может, лучше я встану в дверях, а они с боков бить будут, – предложил Тук. – На мне ведь латы, тварям трудно будет до мяса добраться. Свинье против доброй стали трудно придется.
Идея была здравая, и я кивнул:
– Так и сделай. Ты, матиец, стой рядом со мной. Если свиньи все же прорвутся, будем их рубить. А ты, мастеровой, спрячься в угол и молись богу, чтобы до тебя не добрались.
Местный дом имел одну перегородку, разделяющую его на две половины. В первой жили люди, во второй держали скотину. Негигиенично, но мои крестьяне поступали схожим образом – так им гораздо удобнее. Мы находились именно в «человеческой» половине – большой комнате, центр которой занимал стол, вдоль стен тянулись топчаны и что-то вроде шкафов, плетенных из лозы, ближе к дверям располагался хитроумный очаг, или, скорее, примитивная печь.
Не знаю, на что способны эти свиньи, но счел двери самым слабым местом. Их даже закрывать бессмысленно – тонкие жерди, связанные лозой и утепленные мхом. Собака боком почешется – и развалятся. Видимо, остров небогат лесом, раз на такие ухищрения идут.
Снаружи истошно закричал умирающий. Я такого уже успел наслушаться – ни с чем не перепутаю. Не повезло кому-то…
Топот копыт слился в единый гул, сквозь который, сверля мозг, пробивалось хоровое визжание сотен глоток. Выглянув в окошко, я успел увидеть развязку драмы. Латники, устроившие затор в дверях, так и не успели освободить проход. Доспехи сцепились друг с дружкой. Пытаясь решить вопрос силой, они налегли с таким усердием, что не выдержала рама, завалившись вместе с ними. Оставшиеся на улице рванули внутрь по спинам товарищей, кто-то при этом упал, еще более усугубив затор, – вслед за ним попадали остальные. В эту копошащуюся человеческую массу вломилась свиная туша и, разинув пасть, более уместную для аллигатора, чем для хрюшки, чуть ли не мгновенно освободила голень первой жертвы от мяса.
