Владимир Егоров - Падение Арконы
Четвертый пункт Договора решал денежные вопросы. Полный капитал Братства состоял из персональных долей (внутренних акций) всех участников и грантовой доли капитала.
Управление возлагалось на Высший Совет, который имеет все права по распределению грантов. Сам Высший Совет состоял из пяти основателей Братства и шести выборных членов. Выборы всегда производились Братьями по принципу единогласия… Магистр следил за тем, чтобы действия подписавших Договор не выходили за его рамки.
«… 6. О нарушении законов Братства.
Умышленное сокрытие информации от Братьев есть преступление — кража всеобщей равной интеллектуальной собственности. Любой Брат имеет право требовать возмещения понесенного ущерба и обращаться к суду Высшего Совета.
Братство оставляет за собой право противодействовать любому стороннему вмешательству в свои внутренние дела, а также всякой угрозе благополучию Братьев всеми имеющимися в распоряжении средствами…»
— Если человек опасен Братству, его надо устранить.
— Но как же быть, если за это самое ваше «устранение» карают во всех странах мира? — ехидно заметил Илья Аркадьевич своему более опытному собеседнику — одному из основателей их организации, самому могущест … информированному, после Петра Ивановича и Рафаила.
— Конечно, — ничуть не смутился Гавриил, но не надо быть особо развитым, чтобы не знать, существует огромная область таких ситуаций, когда один человек убивает другого, оставаясь при этом безнаказанным. Солдат на войне, палач, приводящий в исполнение приговор суда, врач, допустивший трудно доказуемую ошибку… Сейчас, впрочем, нас интересует совсем другое. Как, будучи обыкновенным — здесь Илья Аркадьевич хмыкнул — членом общества, устранить такого же обыкновенного члена общества, и остаться при этом в стороне? Тем более речь идет о ликвидации угрозы нашему с вами благополучию вполне цивилизованными методами.
— Да, вот это вдвойне любопытно и актуально.
— Но, вы дрожите? А мне сказали, что нерешительность не относится к числу ваших пороков.
— Моя дрожь скорее нервного характера. Предвкушение чего-то нового. Собственно, я прервал вас. Извините.
— Ничего. Итак, вернемся к вопросу о безнаказанности. Это далеко не так сложно, как вы себе представляете. И легко осуществимо при выполнении хотя бы одного из следующих условий: во- первых, если смерть нашего подопечного признана естественной.
Илья Аркадьевич поймал себя на том, что слово «подопечный» как-то весьма ловко обходит всю неделикатность убийства, да и вообще, не «убийства», а «устранения». Привычку так выражаться Гавриил подхватил, несомненно, у самого Магистра.
— Во-вторых, если его смерть признана произошедшей в результате несчастного случая; в-третьих смерть будет признана насильственной, но от следствия надежно спрячут факты, изобличающие истинного убийцу, или следствию навязана версия, уводящая подозрения в другую сторону.
На самом деле эти три условия совсем не так различны, как может показаться с первого взгляда; наоборот, для уверенного безнаказанного убийства необходимо организовать надежную защиту, состоящую из комбинации этих условий. То есть, смерть, на первый взгляд вполне естественная, при ближайшем рассмотрении оказывается следствием трагической случайности. Дотошный сыщик, не удовлетворившийся таким объяснением, с неизбежностью сделает вывод, что без козней злобных инопланетян здесь не обошлось…
— Все это теория. Нельзя ли как-нибудь более наглядно? — Илья Аркадьевич зевнул.
Гавриила, однако, не смутила мнительность новичка, и он продолжил свою мысль:
— Перед тем, как приводить конкретные примеры, стоит вспомнить о двух особенностях современного дознания.
Первая состоит в том, что главный вопрос, который должен задать себе следователь, ведущий дело об убийстве (и вообще любом преступлении, на самом деле), это «кому выгодно?». То есть, следователь должен выяснить, кто был заинтересован в том, чтобы покойный стал покойным.
Именно среди этих лиц и будет он в первую очередь искать подозреваемого (причем степень первого подозрения будет пропорциональна степени заинтересованности данного лица в смерти покойного). Из этого сразу следует, что когда у подопечного много явных врагов, отвести от себя подозрения гораздо проще. И наоборот, если задумавший безнаказанное убийство является единственным (или самым главным) врагом умершего, то его задача сильно осложняется. Во всяком случае, надо сначала помириться со своей жертвой, или хотя бы уйти в тень.
— Вы так спокойно обо всем этом рассуждаете…
— Называйте меня просто — Брат. Видите ли, наш сегодняшний подопечный не знаком с нами лично, хотя, возможно, уже слышал о нашем Братстве. Это дает мне возможность говорить о такой перспективе ликвидации отвлеченно, абстрактно.
— Так, почему бы не предложить ему присоединиться к нам? — недоумевал Розалихин.
— Боюсь, он не из тех смертных, кто способен трудиться в дружном коллективе соавторов… Да, не волнуйтесь! Никто его сейчас устранять не собирается. Вы в любом случае останетесь ни при чем. От вас требуется только психологический портрет, а наши аналитики создадут на компьютерах модель и просчитают все варианты. В первый раз их машины дали сбой именно из-за отсутствия сколько-нибудь достоверных данных о психологии. И нам было предложено запугать подопечного.
— И что?
— Пугать его начали раньше, чем послали приглашение. К тому же не учли специфику открытий нашего подопечного.
— Выходит, и у вас бывают случайности?
— Теперь их нет! — недовольно отрезал Гавриил.
— Ну, а вторая особенность дознания? — тут Илья Аркадьевич вернулся к прежней теме.
— Она сильнее благоприятствует безнаказанному убийству и заключается в том, что официальная причина смерти может быть только одна. Спрашивается, чего же тут благоприятного? Это станет ясно из дальнейшего. Однако уже сейчас стоит заметить, что таково уж свойство ущербной человеческой логики — считать, что у одного события есть только одна причина. В крайнем случае человек с неохотой признает, что помимо основной причины есть и побочные, но и только. На самом же деле в жизни сплошь и рядом многие события обязаны своим возникновением действию множества факторов, убери хотя бы один из которых, и событие станет невозможным. Итак, конкретные примеры. Ну, возьмем, скажем, отравление.
— Любимое средство Борджия и флорентийцев вообще.
— Во-во. Конечно, гораздо проще отравить человека, к которому имеешь доступ. Я для простоты делаю это допущение, хотя в принципе, можно построить алгоритм воздействия и на заведомо труднодоступную личность, такого, как наш подопечный. Но это уже тема отдельного разговора.
