Тим Хэй - Николае
Больше всего беспокоили Рейфорда сомнения, возникшие у Хетти по поводу беременности. Она не хотела подарить жизнь нежеланному ребенку. Возможно, сначала все было по-другому, но теперь она не хотела рожать от Николае Карпатиу, поскольку не думала о существе, находящемся в ней, как о ребенке.
Рейфорду предстояла трудная задача — попытаться высказать свое отношение, но при этом не быть слишком уж откровенным. Он спросил ее:
— Хетти, ты уже подумала, как поступишь с будущим ребенком?
— Я знаю всего три способа решения, Рейфорд. Каждой женщине приходится рассматривать их, когда она беременна
«Ну, допустим, не каждой», — подумал Рейфорд.
Хетти продолжила:
— Можно выносить ребенка, а потом оставить его себе, но я не хочу этого. Можно отдать его на усыновление, но у меня нет уверенности, что хочу ходить беременной девять месяцев, а потом еще и рожать. А еще можно прервать беременность.
— Что ты под эти подразумеваешь?
— А что можно под этим подразумевать? — удивилась Хетти. — Прервать беременность означает только одно — прервать беременность.
— Сделать аборт?
Хетти посмотрела на него как на слабоумного.
— Конечно же! А ты что подумал?
— Мне кажется, что ты специально используешь такие слова, которые позволяют тебе считать, что поступить так проще всего.
— Но, Рейфорд, ведь это действительно самый простой выход из ситуации. Сам подумай. Наихудший вариант — быть беременной девять месяцев, со всеми вытекающими отсюда последствиями, а затем испытать все ужасы родов. А что, если потом у меня появится материнский инстинкт, о котором так много говорят? Промучившись девять месяцев, я буду потом вынуждена подыскивать, кому отдать ребенка, а это — снова сплошные неудобства. А если мне придется отдать ребенка, то ситуация станет совсем отвратительной.
— Ты только что назвала его ребенком, — промолвил Рейфорд.
— Не поняла?
— Ты постоянно говоришь о беременности. Но ведь в результате ее появится ребенок, разве не так?
— Ну, это будет чей-то ребенок. Надеюсь, что не мой.
Пока подавали обед, Рейфорд прекратил разговор. Он молился про себя о том, чтобы суметь донести до нее истину, потому что не умел говорить намеками. Ну, в конце концов, она же не глухая. Может быть, лучше всего поговорить открыто?
Позже, во время полета, Хетти сама вернулась к этой теме.
— Почему ты хочешь, чтобы я почувствовала себя виноватой за то, что хочу сделать аборт? Он ответил:
— Хетти, я не могу заставить тебя почувствовать себя виноватой. Принимать решения должна ты сама, а то, что я думаю по этому поводу, не играет никакой роли, правда?
— Ну, мне важно твое мнение. Ты — один из немногих уважаемых мною людей, и мне не хочется, чтобы у тебя сложилось впечатление, будто бы на аборт решиться очень легко. Как мне кажется, в данном случае это самый лучший и простой выход из ситуации.
— Самый лучший и простой для кого?
— Полагаю, для меня. Иногда нужно подумать и о себе. Бросив работу и перебравшись в Нью-Йорк, чтобы быть вместе с Николае, я думала, что наконец-то делаю что-то ради Хетти, но заблуждалась. Сейчас я хочу исправить ошибку. Теперь ты понимаешь?
Рейфорд кивнул. Он слишком хорошо все понял. Ему пришлось напомнить себе, что она не верит в Иисуса и не думает ни о ком, кроме себя. Да и зачем ей это?
— Хетти, выслушай меня, пожалуйста, и постарайся понять, что плод, который ты носишь, — это уже ребенок. Твой ребенок. Предположим, тебе не нравится или ты даже начинаешь ненавидеть его отца. Но ребенок — это твоя плоть и кровь тоже. У тебя либо уже есть материнский инстинкт, либо он появится, если все будет развиваться нормально. У меня возникает вопрос, а кто же должен подумать о том, что будет лучше для ребенка? Пусть все неправедно. Безнравственно, что ты была любовницей Николае Карпатиу, который, как считают некоторые люди — Антихрист, и забеременела в результате греховного союза между вами. Я даже допускаю мысль, что тебе вообще не хочется иметь ребенка, и ты станешь не лучшей матерью. Но я думаю, что нельзя брать на себя ответственность и делать то, что недопустимо даже для жертвы изнасилования или инцеста.
Разве ребенок в чем-то виноват? Люди защищают свое право выбора, когда что-то не так. А что же они выбирают? Они не просто прерывают беременность, делая аборт, а убивают живого человека. Но кто жертва? Может быть, тот, кто неправ или совершил изнасилование или инцест? Тот, кто занимался сексом, не имея на пальце обручального кольца? Нет — они решают убить самого невинного из всех.
Взглянув на Хетти, которая сидела, зажав уши ладонями, Рейфорд понял, что слишком увлекся обвинениями. Слезы ручьем текли по ее лицую. Он прикоснулся к ее руке, но Хетти отпрянула в сторону. Рейфорд наклонился к ней поближе и взял за локоть:
— Не отталкивай меня, пожалуйста, Хетти, и не воспринимай как личное оскорбление сказанное мною. Представь себе, что это кто-то другой выступил в защиту тех, кто сам пока не в состоянии себя защитить. Ну, в конце концов, кто-то же должен защитить твоего ребенка, если ты сама не хочешь сделать этого.
Когда Рейфорд замолк, Хетти вырвала у него свою руку, спрятала лицо в ладонях и разрыдалась. Рейфорд разозлился на себя. Почему до сих пор он так ничему и не научился? Какое право он вообще имел сидеть здесь перед ней и разглагольствовать? Конечно, он говорил убежденно, так как знал, что именно этому учит Господь. Однако он сознавал, что она может отвергнуть сказанное только потому, что он мужчина. Как мужчина может понять женщину? Никто не может никому указывать, что ему делать с собственным телом. Ему хотелось сказать, что он прекрасно это понимает, но, опять-таки, а что, если зародившийся ребенок — девочка? Кто же тогда вступится за права этого женского тела?
Хетти почти не разговаривала с ним, и он понимал, что заслужил такое отношение. «Но, — размышлял Рейфорд, — неужели постоянно надо быть дипломатичным?» О ее планах ему было ничего не известно. Он мог только просить у нее прощения, если бы ему представилась такая возможность.
— Хетти, — сказал Рейфорд, — Хетти, пожалуйста, разреши мне объяснить тебе еще кое-что.
Она слегка повернула голову, но на него не смотрела, хотя Рейфорду показалось, что она его слушает.
— Я бы хотел извиниться за все, что могло оскорбить тебя или причинить боль. Я надеюсь, что ты хорошо знаешь меня и понимаешь, что я не причиню тебе зла. Более того, ты должна знать, что в Чикаго у тебя есть несколько друзей, в том числе и я, которые желают тебе только самого лучшего. Мне очень хочется, чтобы ты на обратном пути заехала к нам на Маунт-проспект. Даже если я буду отсутствовать, так как, возможно, мне придется раньше тебя вернуться в Новый Вавилон. Приезжай к нам, чтобы повидаться с Хлоей и Баком, поговорить с Амандой. Ну, что, договорились?
