Джон Варли - Титан
— И как по-твоему это происходит? — спросила Габи.
— Думаю, это может происходить двумя путями. Какой-нибудь движущийся поршень сжимает или разряжает воздух. Сейчас это не происходит и я дьявольски надеюсь, что не произойдет, иначе от нас мокрого места не останется.
— Если бы это происходило, то этим деревьям не поздоровилось бы.
— Правильно. Поэтому есть другой вариант. Стены могут то расширяться, то сжиматься. Закрывается нижний клапан и открывается верхний, спица расширяется и через вершину втягивается воздух. Закрывается верх и открывается низ, происходит сжатие и выталкивает воздух наружу за обод колеса.
— Откуда приходит воздух, который заходит через верх?
— Он или всасывается через канаты, или приходит из других спиц. Вверху они все соединяются. Добавив еще несколько клапанов, можно использовать для этой цели находящиеся рядом спицы. Закрывая и открывая несколько клапанов, вы прекращаете засасывание воздуха из Океана и через ступицу подаете в эту спицу. Затем открываете и закрываете еще некоторое количество клапанов и гоните воздух над Реей. Теперь меня только интересует, зачем это надо было строителям.
Габи сосредоточено молчала. Потом она сказала:
— Я думаю, я тебе отвечу. Есть что-то, что беспокоит меня. Почему весь воздух не собирается внизу, на ободе? Вверху воздух реже, но еще приемлемый, так как давление на ободе колеса выше обычного Земного, а при низкой гравитации давление падает не так быстро. Атмосферное давление Марса, например, не высоко, но это не имеет большого значения. И затем, если воздух все время циркулирует, у него нет времени отстояться. Имеется возможность поддерживать адекватное давление по всей Гее.
Сирокко кивнула, затем вздохнула.
— Хорошо. Нам остался последний переход. У нас есть вода и пища, или, по крайней мере, похоже, что мы будем их иметь. Теперь похоже на то, что у нас будет и воздух. Что ты думаешь о том, чтобы отправиться дальше?
— А как насчет того, чтобы обследовать оставшуюся стену?
— А зачем? Возможно, мы уже прошли мимо того, что ищем. Мы просто ничего не можем увидеть.
— Думаю, ты права. Ладно, веди!
Восхождение было тяжелым: утомительным и требующим постоянного внимания. Поначалу, они думали, что оно будет все-таки легче, хотя Сирокко знала что оно не может быть таким как подъем по канату.
Единственным утешением в конце первых десяти часов пути было то, что они оставались в форме. Сирокко сильно устала и натерла на левой ладони волдырь, но если не считать легкой ломоты в спине, она чувствовала себя нормально. Хорошо было бы поспать. Они взобрались на верхушку дерева чтобы оглядеться, прежде чем разбивать лагерь.
— Соответствует это твоей системе координат?
Нахмурившись, Габи покачала головой:
— Не совсем. — Она вытянула руки вперед, очертила ими квадрат и прищурилась. — Я бы сказала… о-ой!
Сирокко подхватила ее, удерживаясь второй рукой за ветку над головой.
— Спасибо. Вот это было бы падение!
— У тебя же есть веревка, — показала ей на ее веревку Сирокко.
— Да, но я не собираюсь размахивать руками на конце ветки…
Она перевела дыхание и снова посмотрела на землю.
— Что я могу сказать? Земля стала гораздо дальше, чем была, а потолок ни на метр не приблизился. И так будет продолжаться довольно долго.
— Как ты думаешь, три километра в день, нормально?
— Как скажешь.
Это означало сто дней пути, это в том случае, если ничего не произойдет. Сирокко тихонько застонала и опять оглянулась назад, пытаясь поверить, что позади осталось пять километров, но было подозрение, что это расстояние было ближе к двум километрам.
Они вернулись назад к стене, нашли две ветви, расположенные почти параллельно на расстоянии полутора метров друг от друга, повесили между ними гамаки и сидя на соседней ветке пообедали холодной едой состоящей из сырых овощей и фруктов, затем легли в гамаки и пристегнулись ремнями.
Через два часа начался дождь.
Сирокко проснулась от того, что на лицо ей постоянно капали капли дождя. Она повернула голову и посмотрела на часы. Было темнее чем тогда, когда они пошли спать. Габи тихо посапывала, лежа на боку и уткнувшись лицом в паутину гамака. Утром у нее будет ныть шея. Сирокко хотела разбудить ее, но решила, что если она сможет спать в дождь, то лучше оставить ее в покое.
Прежде чем передвинуть гамак, Сирокко осторожно взобралась на вершину дерева. Кроме смутной стены тумана и ливня ничего не было видно. По направлению к центру дождь шел сильнее. Там же, где они разбили лагерь, стекала с веток вода, собравшаяся на наружных листьях.
Когда Сирокко вернулась, Габи уже проснулась, капель усилилась. Они решили, что передвигать гамаки не имеет смысла. Они достали палатку и, распоров ее с помощью ножа в нескольких местах по шву, превратили ее в балдахин, который привязали над лагерем. По возможности насухо вытершись, они вернулись в свои сырые гамаки. Жара и влажность были ужасные, но Сирокко так устала, что мгновенно заснула под звуки дождя, стучащего по навесу.
Через два часа они проснулись уже от холода.
— Снова одна из этих штучек, — проворчала Габи.
У Сирокко стучали зубы, пока она доставала из рюкзака кульки и одеяла. Одевшись и плотно завернувшись в одеяло, она вернулась в гамак. Прошло не менее получаса, пока она опять согрелась и уснула.
Легкое покачивание деревьев действовало убаюкивающе.
Сирокко чихнула и снежинки взлетели вверх. Снег был очень белый и очень сухой, он набился в каждую складку одеяла. Сирокко села и на колени свалился целый снежный обвал.
С краев навеса и с веревок, которыми был привязан гамак свисали сосульки. От порывов ветра потрескивали ветви деревьев, слышался постоянный звон замерзшего навеса. Когда Сирокко выставила наружу руку, чтобы толкнуть Габи, то рука тут же окоченела и кожа на ней потрескалась от холода.
— А-а? Что случилось? — огляделась вокруг затуманенными со сна глазами Габи.
— О! Проклятье! — она мучительно закашлялась.
— С тобой все в порядке?
— Если не считать, что как я подозреваю, я отморозила ухо. Что будем теперь делать?
— Ну, я думаю, напялим на себя все, что у нас есть и будем ждать, когда это кончится.
Сидя в гамаке это нелегко было сделать, но они справились. Правда, произошло одно несчастье, когда Сирокко выпустила из онемевших пальцев перчатку и она быстро исчезла в снежном водовороте. Она минут пять ругалась, пока не вспомнила, что у них еще остались перчатки Джина.
Потом они принялись ждать.
Спать было невозможно. В груде одежды и одеялах им было довольно тепло, но им не хватало масок и защитных очков. Каждые десять минут приходилось стряхивать нападавший на них снег.
