Юрий Греков - Слышишь, Кричит сова !
Конечно, аналогия не всегда доказательство, но в данном случае она поможет нам уяснить, почему Сверливого так удивляла упорное непонимание Иваном совершенно естественного для Гая Петровича явления: соседства, скажем, 1492 года и 1915, или следования вчера после сегодня. Ну в самом деле, не удивились бы мы с вами, если бы кто-нибудь упорно отказывался понимать, что можно съездить в соседний город и вернуться обратно? А вот Гаю Петровичу при всей широте его взглядов такое предположение показалось бы абсурдным. Поскольку город, в котором он жил, был единственным в доступной вселенной.
И, как сказано, расположен был по воображаемой временной вертикали. Поскольку же горизонтальной координаты не существовало, то и понятие вчера-сегодня-завтра оказывалось ограниченным непосредственным восприятием. По аналогии: для человека, оказавшегося в центре огромной пустыни без каких-либо ориентиров, понятие вперед-назад теряет смысл - в какую бы сторону он ни шел, он идет вперед, даже круто повернув назад.
Читатель, предпочитающий легкое беллетристическое чтиво, вполне может пропустить следующий абзац, поскольку приводимые ниже рассуждения на ход дальнейшего повествования не влияют, а имеют единственную цель: пояснить точку зрения автора по поводу столь поразивших Ивана Жукова явлений. Все дело в том, что в привычном нам мире ощутимой реальностью является пространство. В мире же, куда столь легкомысленно вломился на своем велосипеде Иван, такой единственно ощутимой физической реальностью было время. Разумеется, все сказанное только допущение, но нелишне будет напомнить, что время и пространство - это всеобщие формы существования материи. И поэтому абсолютно справедливо предположить, что, если в привычном нам мире физической реальностью, постижимой нашими органами чувств, является пространство, то абсолютно вероятен мир, в котором такой реальностью яв-" ляется время.
Надо заметить тем не менее, что Ивана Жукова меньше всего, а вернее сказать, вовсе не занимало теоретическое объяснение или обоснование странностей, окружавших его. И это совершенно понятно: человек, провалившийся в полынью, думает не о том, почему именно в этом месте вода не замерзла, не вспоминает химическую формулу воды или температуру таяния озерного льда. Он просто-напросто пытается выкарабкаться, судорожно цепляясь за кромку. Хотя положение Ивана было значительно хуже, нежели положение "моржа" поневоле, он в принципе делал то же самое - пытался нащупать опору, которая помогла бы ему выбраться из затягивающего водоворота на твердую почву.
Отчаяние, охватившее Ивана в первые дни, мало помалу отступило, возвращаясь приступами, промежутки между которыми становились все больше практический склад ума взял свое, помогая Ивану Жукову все прочнее сохранять относительное душевное равновесие. Отдавая себе трезво отчет, что шансов у него скорее всего нет никаких, Иван тем не менее отнесся к своему положению, как знаменитая лягушка, попавшая в крынку с молоком.
Но поскольку он был не лягушка, а человек, он не просто трепыхался, пытаясь сбить молоко в масло, чтоб обрести опору. Он с упорством, приводившим порой Гая Петровича в тихое отчаяние, выспрашивал у него детальное объяснение любому поражавшему его факту. Правда, иные ответы его добровольного покровителя приводили Жукова только в большее смятение. Так, например, на вопрос Ивана - почему здесь каждый день тридцатое февраля, Гай Петрович, подавив легкое раздражение, ответил вопросом: - Вы живете на Александровской улице, не правда ли? Так есть ли какой-либо смысл в том, чтоб назавтра переименовать ее в Госпитальную, скажем, а послезавтра в Каракуртскую? Что, кроме путаницы, это даст?
Иван опешил, но все же нашелся, возразив: - Но ведь все-таки существуют другие числа?
- Да,- ответил Сверливый.- Ну и что? Ведь помимо вашей Александровской существуют еще десятки улиц, и каждая носит свое название.
- Хорошо,- не сдавался Иван,- но растолкуйте мне, как это может быть, чтобы после 12 февраля шло 3 января? Или вот еше - сегодня ведь 30 февраля 1961 года?
Да? Так как же вчера может быть 21 октября 1805? Вот в "Зорьке" черным по белому написано: "Вчера, 21 октября 1805 года, близ мыса Трафальгар началось сражение между эскадрой адмирала Нельсона и франко-испанским флотом. Сражение продолжается уже неделю".
Какое же это вчера, если почти полтораста лет назад?
И как сражение может продолжаться неделю, если началось только вчера?!
Такое упорное непонимание раздражало Гая Петровича, но он со свойственным ему педагогическим терпением и тактом втолковывал Ивану: Скажите, ваш дом второй от угла? Да? Он - на Александровской. А соседний угловой выходит одновре-менно на Александровскую и Почтовую. Если вы пойдете прочь от перекрестка - Почтовая останется позади. Если же к перекрестку - она будет впереди. А что такое позади и впереди, как не вчера и завтра? Дальше. Ваш дом - номер 170 по Александровской. А угловой - номер 108 по Почтовой. Почему вы не спрашиваете, как это может быть, чтоб цифры 170 и 108 стояли рядом? Думается мне,- заключил с некоторой язвительностью Гай Петрович,- что по логике в гимнасиуме у вас редко бывала тройка...
Будь беседы со Сверливым только такого рода, Иван, скорее всего, наконец бы спятил. Но, к счастью, его напряженный ум отмечал и выхватывал из долгих разговоров с учителем халдейской истории мельчайшие крупицы не сведений даже, а обломков сведений, из которых он, как из мозаичных плиток, пытался сложить относительно цельную картину. И с каждым новым 30 февраля, с каждым новым разговором эта картина приобретала все более зримую форму. В ней не хватало многих кусков, и заполнить их не было никакой надежды. Но даже такая безнадежно неполная картина - была уже что-то. А "что-то" всегда больше, чем ничего.
Это "что-то" было: Жуков совершенно твердо уяснил себе, что место, куда он попал, только внешне очень похоже на то, куда он хотел попасть. Сходство точно такое, как сходство двойников, живущих в разных концах земли.
Одинаковые лица, походка, манера поправлять волосы, привычка сплевывать сквозь зубы и сотни других совершенно похожих мелочей. Это то, что бросается в глаза при первом взгляде. А вот при обстоятельном знакомстве становится ясно, что люди эти абсолютно разные, и различий куда больше, чем внешнего сходства. А вдобавок, приняв на веру пояснение Сверливого насчет соседства времен, Иван сообразил, что удивляться появлению на улице средневекового рыцаря в компании с бухгалтером Павлом Захаровичем глупо. Сообщения в "Зорьке" он читал уже почти бесстрастно, к странному титулу и головному убору сержанта Хрисова, к разномастным деньгам и прочим поражавшим его в первое время вещам он как-то сразу, в несколько последних дней, привык. А дней вообще-то прошло уже много - на стенке у кровати чернело двадцать семь черточек.
