Александр Бачило - Академонгородок
Наконец-то! Сколько пришлось за ней побегать, сколько сочинить всяких бумаг, сколько раз с мольбой заглянуть в глаза разной бюрократической сволочи. Я же знаю, что люди там нужны, а они мне — заявок нет! Заявок нет, а сердце-то человеческое есть у вас? Как вы сами можете сидеть по кабинетикам, когда каждый честный человек рвется душой туда, где всем нам быть надлежит!
Спасибо Першаку. С его специальностью он нигде отказа не знает, вот и замолвил словечко. Мама, узнав про повестку, ахнула, но постаралась взять себя в руки. После только украдкой всплакнула — по глазам видно. Отец вышел из комнаты в кителе, все ордена зачем-то надел. Это у него еще за Посещение. Полный кавалер.
— Ну гляди там, — сказал глухо. — Не осрами фамилию…
И обнял.
Я, чуть не приплясывая, побежал к себе собирать вещички. Уж вы не извольте беспокоиться, товарищ полковник! Фетисов-младший, он хоть и младший, а Фетисов! Быстро скидал в чемоданчик трусы, носки да бумаги — всех-то сборов. И того не нужно — там казенное дадут. Напоследок решил в комнате порядок навести. Поднакопилось бардака за этот месяц, сразу видно — мятущаяся душа обитает, ногам покоя не дает. Разгреб, как мог, завалы, книжки по полкам расставил, кожух на комп прикрутил в кои-то веки, чертежи и распечатки сложил стопкой. Можно было и выбросить, да пусть уж лежат. Планарные нано-технологии. Шестеренки толщиной в молекулу, кривошипно-шатунный механизм на кремниевой пленке. Когда-нибудь из таких деталей можно будет делать нано-роботов, маленьких, как вирусы, и также быстро плодящихся. Они смогут очищать воздух, обогащать руду, строить что-нибудь гигантское, готовить пищу и даже следить за здоровьем человека. Для этого им не нужно быть слишком сложными, главное, чтобы их было много. Страшно много. И чтобы каждый четко выполнил свою функцию хотя бы один раз…
Да, занятно. Перспективно. Но не время. Вот закончим главное — тогда, может быть, грядущие поколения, от нечего делать, доведут до конца сей скорбный труд!
Тут в комнату вошла Галя. Я и не слышал ее звонка, распевал во всю глотку «Нас не догонят!». Она, конечно, сразу все поняла.
— Едешь?
— Еду.
Я бросил распечатки на стол, но тут же пожалел — стало некуда девать руки. Почему-то я чувствовал себя виноватым.
— Вот, берут водителем БелАЗа…
— Рад?
— А ты как думаешь? Конечно, рад!
Галя подошла к столу, задумчиво провела пальцем по мохнатой от пыли поверхности.
— А собирались пожениться…
Я вздохнул.
— Ты же знаешь, я тебя люблю. На смерть бы за тебя пошел. Серьезно. Но сейчас — другое. Нужно идти за всех людей на Земле, понимаешь? В том числе и за нас с тобой! Да что я тебе объясняю!
Галя подошла к окну, долго смотрела во двор.
— Вот как ты решил…
— А ты бы на моем месте как решила?
Она не ответила.
— Знаешь, Галка, по-моему мы раньше неправильно жили. Ты, я, ребята — все мы. Тусовались вместе, а жили — каждый для себя. Карьера, бабки, тачки, шмотки… А вот теперь, когда вся эта ерунда отошла на второй план, стало ясно: со своим маленьким счастьем можно погодить.
Она повернулась и внимательно посмотрела на меня.
— Есть главное, — сказал я, — и за это главное я буду биться!
И вдруг она улыбнулась.
— Да я ведь и не спорю, глупый! Конечно, ты прав!
В прихожей зазвонил телефон.
— Андрея? — спросила мама. — Да, сейчас. Андрюша! Тебя!
Таким обыкновенным голосом. Будто все у нас по-прежнему…
— Кажется, это Першак, — прошептала она, отдавая мне трубку.
— Ну что, получил? — деловито спросил Першак. — Собираешь манатки?
— Так точно! — радостно проорал я. — Спасибо тебе, Иннокентий!
Вот ведь имечко у человека! Кешей звать неудобно, он все-таки лет на десять меня старше, а по имени-отчеству — западло. Мы с ним давно на «ты».
— Ладно. Благодарить будешь на верхотуре, — прорычал Першак. — Ну-ка скажи мне номер путевки. Хочу тебя к себе в экипаж взять…
— А разрешат?! — я прямо задохнулся от восторга.
— Чтоб это был последний вопрос не в тему! Ясно, товарищ водитель? Повторите!
— Есть — последний вопрос не в тему! — гаркнул я.
Что ни говори, а хорошо быть специалистом-растворщиком, как Першак. Ни в чем ему отказа нет, потому что его по разнарядке берут и сразу — в бригадиры!
15 мая. Перечитал дневник. Красиво выходит! Литературно, с диалогами и отступлениями. А то обычно в дневниках пишут черти-что: «Пришел Вася. Пили водку». Эх! Может, писательский талант пропадает… Но хватит ныть. И без того сегодня сплошные слезы, а проще говоря — проводы.
С утра собрались у нас, посидели, выпили, послушали першаковские байки про Посещение. Они с отцом даже заспорили один раз. Ну как же! Оба — ветераны! Мама, конечно, плакала, уже не скрываясь. Отец хмурился, но виду не подавал, хотя ясно было, что ему тоже не по себе. Першак мне сказал по секрету, что отец и сам подавал заявление, но его, конечно, не взяли. Куда с такими легкими в тамошние условия! А вот Галка удивила. Сидит, улыбается, поддакивает кешкиным историям. Утешилась уже! Ну и пожалуйста! Хотел в последний раз поговорить по душам — и передумал. Уеду гордый. Да и не стоит мне сейчас душевные разговоры затевать, от всех этих напутственных слов сам уже расчувствовался, как дитё.
Слава Богу, под окнами посигналила машина, и Першак сказал, что пора. Надел я куртку, взял свой чемоданчик, родителей поцеловал, а на Галку, как бы в забывчивости, и внимания не обращаю. Смотрю, она тоже одевается, из-под вешалки берет какой-то рюкзачок на плечо.
— Ты что это, — спрашиваю, — в общагу? Оставайся, пообедаешь с родителями.
— Нет, — говорит, — я с вами в аэропорт.
Этого мне еще не хватало! Устраивать там при ребятах слезные прощания!
Першака спрашиваю:
— В машине, наверное, и места нет?
— Строго по количеству путевок, — отвечает.
— Ну, вот видишь, — говорю Галке. — Строго по количеству. Поэтому ничего не получится.
Смеется.
— Как раз поэтому-то и получится!
И тут до меня дошло.
— Галка! — ору, — ты с путевкой?!
Она гордо разворачивает бумагу и мне протягивает.
— Вакуумщица-кислородница шестого разряда!
Першак хохочет:
— Да точно, точно! Я постановление видел!
Тут я обо всех своих горестях и думать забыл. Схватил Галку в охапку и — вниз. Вместе! Вместе! Вот ведь, молодец какая, умница-девка! Только когда машина тронулась, оглянулся. Смотрю — мама стоит у подъезда, машет…
16 мая. Остров. Еще на подлете я увидел это. Караваны судов, доставляющие на остров породу, раствор и технику. Они тянулись к побережью, как нити паутины — со всех концов света и упирались в узкую кромку земли под стеной. Стена казалась бесконечной, уходящей вверх за облака, влево и вправо — до горизонта. Но это лишь оттого, что остров очень велик, размером с порядочный материк. И вовсе не стена это, а подножие шпиля, на который нам предстоит взобраться и поднять свою двухсотпятидесятитонную кроху. Отсюда я еще не видел узенькой полоски серпантина, опоясывающего шпиль, но я знал — она там, и по ней, ревя и отрыгивая черным дымом, идут, один за другим, БелАзы и Катерпиллеры, груженые термобетоном.
