Андрей Мартьянов - Черный горизонт
Челноки несколько минут покружили над городом, спускаясь очень низко – едва не задевали стабилизаторами колокольни храмов. Затем поднялись выше, описали широкий круг, выстроились квадратом и исчезли в облаках, сверкнув напоследок несколькими плазменными «молниями». Полагаю, отыскали подлежащие обязательному уничтожению воздушные цели – вспомним о гарпиях или каттаканах…
Я подумал, что пан Щепан, находящийся в ситуационной комнате центра наблюдений и обладающий возможностью напрямую связаться с Советом Первых, надавил на все возможные рычаги, чтобы не допустить непоправимого – так просто Гвардию Небес по тревоге не поднимают, они направлялись сюда с намерениями, о которых и думать не хочется.
– Улетели, – констатировал младший барон Барт. – Мы задерживаемся, пан Николай. Люди напуганы, долго не выдержат. Давайте поскорее… Куда сейчас?
– К святой Маргарите. – Я вытянул руку, указав на две готические башни кафедрального собора, подсвеченные сполохами огня. – Прорвемся, господин десятник!
– Конечно, прорвемся!
* * *
Основная функция государства, начиная от самого примитивного до высокоразвитого и демократического – защищать своих подданных от любой опасности. От преступности, от вооруженного противника-иноземца, от эпидемий, голода, экономических потрясений и так далее, и так далее. Государство, не способное обеспечить порядок, нежизнеспособно, оно мгновенно теряет уважение и поддержку, в результате чего общество отвергает несостоятельную форму государственного устройства и начинает спешно искать тех, кто сможет вернуть уверенность в завтрашнем дне и гарантировать необходимый минимум безопасности. Как говаривал какой-то древний политик, когда верхи не могут, а низы не хотят, жди потрясений.
Борис Валентинович верно рассудил: чем хуже обстановка на Меркуриуме, тем больше появится недовольных, готовых принять любую внешнюю поддержку, лишь бы их избавили от постоянной угрозы. Еще в начале нынешнего лета грядущую катастрофу предвидели единицы вроде принца Вильриха фон Зоттау, но ранним утром 22 августа я впервые услышал примечательные слова от обычного служаки, прежде мало задумывавшегося о высоких материях.
– Так дальше жить невозможно, – вполголоса сказал младший барон Барт, десятник гвардии его светлости князя Якуба. – Надо что-то делать, менять, начинать бороться. Если мы будем сидеть бездеятельно, нас разорвут свои же… Неужели нет никакого выхода?
– Есть, – отозвался я. – Сами мы не управимся, это ясно как день. – Церковь, армия, дворянское ополчение бессильны, алхимиков слишком мало. Гвардия Небес? Они, скорее всего, не станут вмешиваться. Надо звать на помощь.
– Кого? – вздохнул Барт. – Кстати, мое имя – Богуслав. Богуслав фон Барт, к вашим услугам, пан Николай. Мы ведь ночью не представились так, как установлено правилами этикета…
– К черту этикет…
Мы находились в кордегардии княжьего замка, сидели прямиком на полу, на соломе, привалившись спинами к каменной стене. В окна-бойницы проникал неуверенный сероватый утренний свет.
Из двадцати трех человек, вышедших на охоту за чудовищами, к восходу солнца уцелели шестеро – я, десятник, трое благородных и один простец. Нарвались мы по-крупному, врагу такого не пожелаешь.
С чем именно отряд столкнулся на углу Бондарной и Святого Вита, я не знаю и крепко сомневаюсь в том, что хочу это знать. Поначалу удача нам сопутствовала, а я был убежден – импульсы действуют: по дороге встретилось больше двадцати трупов животных без видимых повреждений. Никаких сомнений – они умерли, получив сигнал амулета.
Паника в городе стихала, на площади перед кафедралом людей не было, двери храма закрыты изнутри, на ступенях валяется насмерть обожженный святой водой упырь, зарубленная топорами арфаксата и очередная гарпия с пикой, удачно вонзившейся под крыло, – спрятавшиеся в соборе прихожане и священники оказывали яростное сопротивление. У подножия памятника епископу Григорию, восстановившему на Меркуриуме Апостольскую Церковь тысячу лет назад, лежат два человеческих тела, еще несколько – около ворот ра-туши. Где-то во дворах за площадью устало и хрипло гавкает собака.
– Возвращаемся к замку, – скомандовал я. – Мы сделали все, что смогли.
Детектор движений завибрировал и взблеснул алым при въезде на Бондарную. Направление – влево десять градусов – было указано яркой световой полоской. Пока мы не подъехали слишком близко, Нечто не шевелилось, устроило засаду. Мерцал индикатор, указывавший на присутствие нечистой силы, но я полагал, что существо находится в отдалении, не меньше четверти километра.
Ехавший впереди простец вдруг лишился головы. В первые мгновения я не осознал, что именно произошло – мелькнуло некое подобие длинной черной нити, зацепившей человека за шею, рывок, удар шлема о камни мостовой, лошадь успевает пройти три или четыре шага, прежде чем обезглавленный арбалетчик мешком валится на землю. Сразу за ним – второй.
Видели когда-нибудь, как взрывается бочка с порохом? Я видел в Остмарке, посетив маневры с участием инженерного полка – вспышка, разлетаются осколки, темный дым. Жахнуло от души, прямо перед двигающимися в авангарде копейщиками, под копытами их лошадей. Боковым зрением я уловил, что огненная капля прилетела со стороны пекарной лавки, на фоне которой ворочался невообразимый сгусток живого мрака. Идентифицировать демона я не сумел, зато почувствовал, что он излучает больше энергии, чем полсотни homo novus вместе взятых.
Двух всадников вместе с лошадьми разорвало в клочки, нескольких тяжело ранило – полетела каменная шрапнель. Горячим потоком пошла ударная волна, лицо слегка обожгло.
Спас меня верный Карасик. Мерина осколками булыжников не задело, вся тяжесть удара пришлась на первую линию – Карась завизжал и понес огромными прыжками, прямо вперед.
Никогда бы не подумал, что конское племя умеет прыгать, подобно леопардам, но в таких сложных обстоятельствах чего только не сделаешь: мы стремглав пронеслись мимо полубесплотного страшилища, достигли развилки улиц. Карасик не рассчитал, сильно ударился крупом о глухую ограду чьей-то усадьбы, а я ракетой взмыл из седла, описал в воздухе далеко не самый изящный пируэт и спиной влетел в витрину «Аптеки и лекарственной торговли пана Конрада Шлика».
Жизнь – странная штука: в обычное время человек, сокрушивший толстое стекло размером два с половиной на полтора метра и опрокинувший выставленные на обозрение покупателям склянки и колбы с чудодейственными снадобьями, непременно жестоко пострадал бы, а я не получил никаких повреждений за исключением легких царапин. Наоборот, витрина приостановила стремительное падение; грохнись я на тротуар или ударься о стену, переломов не миновать…
