Алексей Бессонов - Концепция лжи
Зарегистрировавшись – на стойке ему сразу же выдали плотный конверт с программой мероприятия, – Леон поднялся в свой номер. Охраны он не заметил решительно нигде, и это выглядело довольно странно. То ли чехи умудрились так надрессировать своих «спецов», что те теперь умеют быть невидимыми, то ли «гуманитарный» симпозиум представляется им слишком безобидной ерундой, хотя после «Альгамбры» такая точка зрения может обойтись очень дорого.
После душа Макрицкий залез в стандартный инфор своего номера и принялся размышлять над меню обоих здешних ресторанов. Один из них специализировался на традиционной чешской кухне, другой, расположенный в трехэтажной «пагоде», что венчала собой здание отеля, имел некий абстрактно-азиатский акцент, снова вошедший в моду лет десять назад. В конце концов он уже почти остановился на карлсбадском рулете с обязательной кружечкой пива и потянулся рукой к дисплею, но тут поперек мысли встала трель дверного звонка. Леон досадливо дернул бровью, включая наружную камеру, и пробормотал:
– Только горничных не хватало…
Однако взгляд на картинку, что появилась перед ним, заставил его расплыться в неожиданной улыбке.
– Ну ничего себе, – рассмеялся Макрицкий, поспешно выдавая команду на открытие входной двери. – Кто бы мог подумать?
В номер, хитро улыбаясь, вошел молодой, но уже слегка располневший мужчина в форме подполковника украинских ВКС. В левой руке он держал высокую заказную фуражку с лаковым козырьком, и миниатюрную бутылочку.
– Ну вот уж не ожидал! – поспешил ему навстречу Макрицкий. – Дорош, собственной персоной! Сколько лет, Валерчик?
– Да пятак, пятак, – хлопая его по спине, засмеялся гость. – Ну-ка дай хоть посмотрю на тебя, травматоид ты наш подорванный… жив, однако! А говори-или…
– Ты не верь, не верь сволочам! Я их всех еще переживу… а ты сам тут как?
– Ну я ж давно по юридической линии пошел, – ответил гость, падая в широкое мохнатое кресло. – Так что я месяц уже в Москве, а здесь, как и ты – в составе союзной делегации.
– Погоди, мне говорили, от Киева делегация отдельная.
– То говорили. В реале состав смешанный, потому что задача одна и та же. Вообще, херня весь этот симпозиум, ни к каким серьезным договоренностям мы не придем. Рано еще что-то решать. Это все так, для проформы, чтоб галочку в финансовом отчете поставить. Ты видел, что от Штатов вообще два человека?
– Я еще в программы вообще не залезал.
– Ну, увидишь. Это пустая говорильня, так что мы с тобой, братец Лео, вполне можем себе позволить… а потом, как водится, пивком усугубить. На открытие, конечно, сходим, а вечерком двинем на прогулку. Завтра по одному адреску тебя свожу, мне в Москве дали – ух, говорят! Такие, говорят, китаяночки…
– Что – в бордель?
– Какой, брат, бордель посреди Европы? С глузду зъйихав? Конечно, нет. Варьете, так сказать… ну поглядим, в общем. Давай-ка, тащи рюмки из бара, и посмотри, кстати, что у тебя там вставлено: тебе, я думаю, на командировочных экономить неприлично.
Леон послушно встал и распахнул полированную створку мини-бара. Внутри, в зеркальном электрическом холоде находился стандартный для бизнес-класса набор, совершенно одинаковый, что в Москве, что в Сиднее – рядок миниатюрных стограммовых бутылочек с мартини, двумя сортами дрянной водки, дешевым болгарским бренди и неизменный джин, а также запечатанные графинчики с дешевыми греческими и молдавскими винами. Морщась, Макрицкий вытащил пару рюмочек и пузырек «Сланчев Бряга».
– У тебя там что-то получше? – спросил он своего приятеля.
Дорош придвинул к себе лежащую на столе фуражку и приподнял ее.
– У меня «Мартон», – объявил он не без довольства. – Я недавно в Ницце с одной француженкой загорал – за ее счет, заметь. Ну и прихватил на память…
– Свынюка, – расхохотался Леон. – Кому ты нужен, такой жирный?
– Это да, – согласился Дорош, огладив выпирающий из расстегнутого кителя животик. – Так оно ведь как: на доброе сало и клиентура идет солидная.
Он свернул со своего гостинца пробку и осторожно разлил его содержимое по рюмкам.
– Я французские, если, честно, не очень-то, – признался Леон, поднося свою рюмку к носу. – Как куда-то еду, стараюсь с собой крымские тащить. Но это мы уж завтра. А ты, кстати, в какой сейчас службе?
– В какой, в какой, – вздохнул Дорош, чокаясь с ним, – в главке, в юридической. Где ж еще? Ты же помнишь, в университет я поступил сразу же после списания. Семь лет уже прошло, сколько ж можно учиться? Защитился и восстановился, мне тут же «подпола» кинули. Сперва я в Киеве торчал, у Баринова, а тут предложили в Москву с перспективой генеральской должности – какой же дурак откажется? Должность у меня пока полковничья, но наш шеф не сегодня-завтра на пенсию махнет: его уже в «Венус-Сильвере» ждут, и других претендентов, кроме меня пока не наблюдается, потому что своего они ставить не хотят, это я, брат, сразу же понял. У нашего начальства очередной припадок борьбы с кумовством случился, вот и пришлось варяга из Киева звать, хотя бы лет на пять, на семь. Потом, конечно, меня все едино «свистнут», но мне-то что? Мне главное лампасы к тому времени получить, а что за должность дадут – рояли не играет.
– И как тебя приняли?
– А как бы меня приняли? Все ведь все понимают, что теперь делать? Никто и не заикнулся – все знали, что своего им не назначат, это еще до меня решили. Кто не слышал – я не виноват. Да вообще, в Москве сейчас куда ни плюнь – так везде наши. Толяна Петриченко помнишь?
– Это одессит который? Помню. Так он, по-моему, еще летает.
– Из нашего курса, братец Лео, по странному стечению обстоятельств ты летал дольше всех. Петрика списали в прошлом еще году, и сейчас он тоже в Москве, и тоже в главке. В инженерном-шесть – это который Марсом занимается. А в Саках, наоборот, командует Павлик Адаскин, ты его тоже помнить должен, он у нас два года по обмену учился, только он был в группе Л-7.
– Павлик? В Саках? Анекдот… черт, надо будет по осени выписать себе командировку и смотаться к нему в гости. Мало нас осталось, Валерчик, я вот думал как-то – что это наш курс прямо как косой выкосило? Кто бы мог подумать? Сейчас летают люди на пять лет нас старше, а мы уже все – в отработке. Как так? Помнишь, мы в «Бессарабке» сидели, и Майков, кажется, ну этот, из Черкасс, говорил: «вот, типа, сейчас требования к здоровью не те, что раньше были, так до самой пенсии пролетаем…» Пролетали, черт… Я тут недавно Славку Сытника в Киеве встретил, так он тоже ушел, сейчас на семейной фирме трудится. Нужно было столько учиться, чтобы потом торговать всякой ерундой…
– Сытника? – подполковник Дорош извлек из нагрудного кармана объемистый золотой портсигар и, раскрыв его положил на стол – внутри оказались три десятка желтоватых сигарет без фильтра, обвязанные тонкими красными ленточками. – С ним какая-то гадкая история приключилась… он тебе не рассказывал?
