Джордж Мартин - Умирающий свет
В его голосе звучали железные нотки, напоминая о прежнем их разговоре на таком же холодном ветру. С удивительной четкостью в ушах Дерка зазвучали слова Джаана, сказанные им тогда: «Но я существую. Запомните это… Теперь мы не на Авалоне, т'Лариен, и сегодня уже не вчера. Мы находимся на умирающей планете Фестиваля, в мире, где не существует законов, поэтому все мы должны строго придерживаться законов, которые принесли сюда с собой». И Дерк с раздражением подумал о том, что Джаан Викари принес с собой на Уорлорн два разных кодекса законов.
Тогда как сам Дерк не принес ни одного. Не принес ничего, кроме своей любви к Гвен Дельвано.
Гвен все еще спала, когда двое мужчин вошли с балкона в комнату. Не беспокоя ее, они вместе пошли на взлетно-посадочную площадку. Викари уже тщательно обследовал машину брейтов. Розеф со своим тейном, очевидно, готовились к небольшой охоте, когда им стало известно о беглеце. Дерк пожалел о том, что они не замышляли большого похода.
Что касается пищи, Викари нашел в машине только четыре протеиновых плитки. Кроме того, он нашел два охотничьих лазера. Кое-что из одежды лежало на заднем сиденье. Дерк сразу съел одну из плиток – он умирал от голода – и сунул три другие в карман теплой куртки, которую надел на себя. Она немного болталась на нем, но не так уж сильно. Тейн Розефа был лишь слегка крупнее Дерка. К тому же куртка была теплой: из толстой кожи темно-красного цвета, с воротником, манжетами и подкладкой грязно-белого меха. Сложные узоры покрывали оба рукава: правый рукав – красно-черные, левый – зелено-серебристые. Такую же куртку меньшего размера (несомненно, принадлежавшую Розефу) Дерк прихватил для Гвен.
Викари достал из машины два лазерных ружья – длинные трубки из черного пластика с прикладом, на котором были вырезаны белые головы волков с оскаленными пастями. Одно он перекинул через плечо, второе отдал Дерку, показав, как им пользоваться. Ружье было очень легким и чуть маслянистым на ощупь. Дерк неуклюже держал его в одной руке.
Прощание было коротким и формальным. Викари залез в большой брейтский аэромобиль, поднялся над площадкой и быстро улетел. Облака пыли взметнулись в воздух, и Дерк, кашляя, поспешил внутрь здания, одной рукой зажимая рот, другой держа ружье.
Когда он вернулся в номер, Гвен только что проснулась.
– Джаан? – спросила она и подняла голову, чтобы посмотреть, кто вошел. Застонав, она уронила голову на матрац, поднесла руки к вискам и начала растирать их.
– Голова болит, – прошептала она жалобным голосом.
Дерк поставил ружье к стене у самой двери и присел рядом с углублением кровати.
– Джаан только что улетел, – сообщил Дерк. – Он отправился в Лартейн за Руарком.
Вместо ответа Гвен застонала.
– Дать тебе что-нибудь? – предложил Дерк. – Воды? Еды? У нас есть пара вот таких… – Он вытащил из кармана протеиновые плитки и показал ей.
Гвен взглянула на них и с отвращением сморщилась.
– Нет, – отказалась она. – Убери их. Я не голодна.
– Ты должна поесть что-нибудь.
– Уже ела, – ответила она. – Прошлой ночью. Джаан раскрошил две плитки в воде, сделал что-то вроде пасты. – Она отняла руки от висков и повернулась на бок лицом к нему.
– Но я не удержала их в себе, – сказала она. – Я не очень-то хорошо себя чувствую.
– Это неудивительно, – сказал Дерк. – А чего другого было ожидать? У тебя, наверное, сотрясение мозга, и ты еще легко отделалась. Счастье, что ты жива.
– Джаан уже говорил мне это, – резко перебила она. – И о том, что произошло потом, о том, что он сделал с Мириком. – Она нахмурилась. – Я думала, что сильно его ударила, когда мы упали. Ты видел, да? Мне показалось, что я размозжила ему челюсть, или свои пальцы. Но он даже не заметил.
– Да, – подтвердил Дерк.
– Расскажи мне о… ты знаешь. О том, что было после. Джаан рассказал очень вкратце. Я хочу знать, – ее голос был слабым, но требовательным.
И Дерк рассказал ей все.
– Он направил свой пистолет на Гарса? – прервала Гвен его рассказ.
Дерк кивнул, и она больше не перебивала его.
Когда он закончил, Гвен долго молчала. Ее глаза закрылись, затем опять открылись, потом снова закрылись и больше уже не открывались. Она неподвижно лежала на боку, свернувшись клубочком, со сжатыми под подбородком кулаками. Дерк смотрел на нее, и его внимание привлекла ее левая рука, на которой холодным светом блестел серебряный браслет. Она так и не сняла его.
– Гвен, – тихо позвал он.
Ее глаза открылись на миг, и она резко мотнула головой с беззвучным криком: «Нет!»
– Эй! – позвал он, но ее веки снова плотно сомкнулись, и она затаилась внутри себя, оставив Дерка одного. С ее браслетом и его страхами.
Комнату заливал солнечный свет, вернее то, что называлось на Уорлорне солнечным светом: полдневные лучи оттенков заката косо струились из окон, а в широких полосах света лениво плавали пылинки. Гвен лежала наполовину в тени, наполовину на свету.
Дерк больше не разговаривал с Гвен и не смотрел на нее, он разглядывал узоры света на полу.
В центре комнаты они были окрашены в теплые тона красных оттенков, над ними плясали пылинки – выплывая из темноты, они становились то темно-красными, то золотыми, отбрасывая крошечные тени, потом снова исчезали за пределами лучей. Он протянул руку и держал ее на свету – несколько минут?.. часов?.. Он не знал, сколько. Ладонь становилась теплее и теплее, пылинки кружились вокруг нее, тени струились вниз, как потоки воды, когда он шевелил пальцами. Солнце казалось теплым, ласковым. Неожиданно у него возникло ощущение, что движения его руки, как и бесконечное кружение пылинок, не имеет никакого значения и никакого смысла. Музыка напела ему об этом, музыка Ламии-Бейлис.
Он отдернул руку и нахмурился.
Пятно света на полу, наполненное движением, окружала колеблющаяся темная полоса, потому что солнечные лучи пробивались сквозь кайму черно-красных пятен на стекле. Она охватывала освещенную часть пола с пляшущими пылинками со всех сторон.
Углы комнаты были погружены в темноту. В них никогда не заглядывали ни Хаб, ни Троянские Солнца, в них притаились жирные демоны и бесформенные силуэты страхов Дерка, исчезавшие, как только взгляд становился пристальнее.
Улыбаясь и потирая заросший щетиной подбородок, который уже начал чесаться, Дерк смотрел в темноту углов и снова слушал даркдонскую музыку. Он не понимал, как ему удавалось не замечать ее, но теперь она по-прежнему заполняла все пространство.
Башня, ставшая их домом, пропела свою протяжную, низкую ноту. Прошли годы, века… Ей ответил хор пронзительных вдовьих завываний. Он слышал пульсирующий стук, крики брошенных детей, легкие, скользящие звуки ножей, режущих живую плоть. И барабан. Каким образом ветер мог бить в барабан, он не знал. Может быть, это было что-то другое, но оно звучало, как барабан. Хотя и очень, очень далеко и бесконечно одиноко.
