Вячеслав Львович - Перелом: Рассвет
Машина вильнула, выправилась и, сбавляя ход, пошла к обочине.
– Всё, засыпаю, надо немного развеяться, – водитель – крупный, медведеобразный мужчина вылез из кресла. На его фоне особенно забавно смотрелся его заместитель – хрупкая, маленькая женщина, подросткового вида. Имя он тоже имел под стать внешности – Михаил.
Все вышли. Сразу, как подушка навалилась тишина. Все звуки ушли далеко за горизонт, вокруг разлито спокойствие. Ничего в мире не двигалось, не происходило, да и происходить не должно. Аж ушам больно!
– Какой покой вокруг! – Вероника зябко повела плечами, – а уже зима, холодно становится.
– Интересно, в эту зиму обещанные сугробы будут? – Петя вылез было на обочину с ноутбуком, посмотрел на порхающие снежинки и быстро убрал его в машину.
– Ты чего его прячешь? – Владимир вылез последним, – а говорил, что на нём можно чуть ли не под водой работать.
– Наверно можно, только я проверять не собираюсь, а то, действительно в путешественники придётся переквалифицироваться. Без работы то.
– Такое впечатление, что эта тишина весь мир залила, – продолжила Вероника, – а как подумаешь, что в мире творится… даже не верится.
– А чего творится? – Петя вытащил из машины куртку, накинул на плечи Веронике, – там везде скоро такая же тишина наладится. Мёртвая тишина.
– Действительно, забавно, – подхватил Владимир, – все нас всегда учить хотели, как нам жить. Доучились.
– Наша вечная беда в том, что мы то, советчиков этих слушали, открыв рот. То срочно спасать их начинали, когда они от своей же жизнедеятельности дуба давали. – Михаил пошёл вокруг машины, осматриваясь, – нам хоть сейчас – подальше, подальше от всего этого бардака.
– Руководство страны, похоже, это и намерено делать. Не даром объявили политику изоляционизма. Китай, Япония в режиме автаркии столетия, если не тысячелетия жили – и ничего, скучно, но стабильно. Зато сейчас – весело! Особенно в Китае. Весь центральный и восточный Китай – самые густонаселённые районы – сплошной радиоактивный пепел. Или Америка, вернее США. При самоизоляционизме за полвека из дикой страны лесорубов и фермеров превратились в самую индустриальную державу.
– Еще более дикую, – вставила Вероника.
– Вопрос с культурой очень непрост, – Владимир опёрся спиной о край проёма двери, – каждый народ, а то и просто групка самозванцев пытается своё мировоззрение, а то и извращения представить, как истину в последней инстанции. За эту правду голимую, готовы положить головы миллионов, или миллиардов, как в последний раз вышло. Я всегда считал, что культурен тот, кто со своими правилами или убеждениями к другим не лезет.
– Вроде не холодно на улице, а как то зябко мне! – Володя передёрнулся и полез за другой курткой.
– Это в машине разопрели малость, надо немного вялость выморозить.
– Наша общая российская беда в доверчивости. – Вероника перестала дрожать, – и своим прохиндеям верили всегда, и заморским. Как бы такую волшебную палочку придумать, чтобы каждый сразу видел – это мошенник, ему не то, что верить, рядом с ним стоять нельзя.
– Да, на русском горбу, всяк покататься готов, а мы как раз такую волшебную палочку и разрабатываем. Чем мы, по-твоему, занимаемся. Кстати, русский народ в режиме фактической оккупации уже четыреста – пятьсот лет живёт. Только-только освобождаться начинал, его ещё в больший оборот брали, – Михаил несколько раз присел, – вроде развеялся малость, поехали. Нам ещё часа два пилить.
В поселок приехали к трём часам. Вероника выпорхнула из машины уже в своей куртке.
– Давайте сначала зайдём, перекусим, – указала рукой на небольшое кафе, расположенном в одном помещении с магазином, – очень кушать хочется!
В кафе, за столиком сидели четыре человека – трое сильно подвыпивших молодых мужчин и такая же женщина. Перед ними початая бутылка водки, пиво, недоеденные гамбургеры и бутерброды.
– Что брать будете,– Худая, какая то помятая буфетчица неодобрительно посмотрела на вновь вошедших, – заказывайте!
– А, что у вас покушать найдётся? – Вероника с некоторой опаской покосилась на пьяненькую компанию, внутренне жалея, что зашли.
Посёлок, в который они приехали был совершенно новым, только-только построенным, но каким то уже изначально запущенным. То же можно сказать и о кафе. Вроде бы чисто, вроде бы всё новое, но ощущение нежилого помещения давило на психику. Создавалось впечатление, что люди здесь живут как то временно, что это не дом, а временное и очень не любимое пристанище. И вещи, и здания это чувствовали, и тоже относились к людям без теплоты, с каким-то презрением. В такой атмосфере и люди, и вещи не помогали, а мешали друг другу жить, разрушаясь, приходя в негодность даже быстрее, нежели просто брошенные на произвол судьбы.
– Глаза есть, смотрите, – тыкнула пальцем в прейскурант буфетчица.
– Какая прелесть, – восхитился Петя, – а я то, дурак думал, что такая совковость уже приказала долго жить, ан нет, живёт и пухнет!
– Кто, чего пухнет, – начал с угрозой приподниматься из за стола пьяненький гражданин.
– Давайте, пойдём отсюда, – Вероника посмотрела на Владимира, – Всё равно то, что здесь продают, я есть не буду.
– Это чем же мой товар не угодил, – продолжила закипать продавщица, – все свежее! Приехали тут, хамить сразу начинают!
Вошедший позже остальных Михаил, своим богатырским видом несколько сбил градус назревавшего конфликта. Молодые люди продолжали бурчать, но уже сидя. Только буфетчица распалялась, даже после того, как Владимир с компанией вышли из кафе.
– Ну, вот и покушали, – Петя с интересом оглядывался, – надо же, какие экземпляры сохранились! Есть на что посмотреть! Взгляните вокруг, всё вроде – новое, а то ли недоделанное, то ли успевшее уже одряхлеть.
– Что-то не благополучно тут, – Михаил показал на здание напротив кафе – Вон магазинчик, там еды купим.
Небольшой торговый зал, аккуратный прилавок. Всё чисто. За прилавком продавщица в летах, однако, в отличие от буфетчицы, опрятная, свежо выглядящая.
– Здравствуйте, – Владимир наклонился над прилавком, – а у вас здесь мило!
– Да, в отличие от буфета, – вставил Петя.
– Я уже не могу, – продавщица поднялась с табуретки навстречу посетителям, – вокруг одна пьянь. Где-то наркотики даже достают. Вечером выйти на улицу страшно. Темень. Фонари почти все побиты, драки, мат, мордобой на каждом шагу. Счастье, что сейчас наличных денег нет, иначе вообще работать невозможно было бы.
– Как же вас в такое место занесло? – Вероника с сочувствием глядела на продавщицу, – должны же распределять по тестам.
