Ната Чернышева - Золотой Рассвет
Она сейчас в том возрасте, когда начинает пробуждаться телепатическая восприимчивость, сообразил Ольмезовский. Об этом он забыл и барьера не выставил. Похороненная же на дне души Ассирэн лиданум не желала успокаиваться. Держать ее под постоянным, неусыпным контролем оказалось невероятно трудно. Эту-то внутреннюю борьбу и воспринимала сейчас Тэйну. Слабо, на уровне простейших эмоций, но ведь воспринимала же!
Приятно видеть, что многолетние труды завершились успехом. Но как не вовремя, проклятье!
— Пойдем, Тэйну, — повторил он, еле сдерживая вспышку ярости из-за досадной задержки.
— Никуда я с вами не пойду! Я передумала! — отказалась Тэйну, глаза у нее стали как плошки — от страха. — Я… я вообще не обязана! Я… я не ваша собственность!
— Ошибаешься! — гневно, со злым присвистом, заявил Ольмезовский. — Ведь это я тебя создал. И хватит пререкаться, девчонка!
— Все. Этого ей до космопорта хватит. На пороге он обернулся и наставительно сообщил неподвижному телу Арэля Ми-Грайона:
— А ты думай в другой раз, с кем связываешься, засранец!
Ответом была лишь бессвязная путаница злобных мыслей и чернейших пожеланий. Ольмезовский осторожно коснулся враждебного сознания. Так, небольшая коррекция напоследок. Чуть больше агрессии, больше нетерпимости к мутантам и незаконнорожденным, то есть, рожденным без санкции Службы Генетического Контроля, поменьше здравого смысла…
И Эллен уже не выбраться из расставленной ловушки, одной из многих. А где одна, там непременно будет и другая. Без Эллен не протянет долго и Джейни.
Немного жаль было бросать не доведенный до логического завершения эксперимент. Но тут уже ничего не поделаешь.
На самом деле Ольмезовский мало что терял. Все необходимые материалы и данные были загодя переправлены на Ганимед. Ничто не помешает воссоздать все условия опыта с самого начала. И провести его намного лучше. Качественнее.
За мальчишку же О'Коннора вообще беспокоиться не стоило. Психокинетик с неограниченным даром способен выжить даже в вакууме. Даже в эпицентре атомного взрыва! А там придумаем, каким образом доставить на Ганимед и его тоже.
Вытягиваясь на жестком ложе анабиозной камеры, он с удовольствием подумал, что, кажется, разрешил основную часть опасных проблем в свою пользу.
В то же мгновение лавиной обрушился на него гнев Эллен. Подстроившись под ее волну, Ольмезовский понял, что находится она сейчас в общем доме и смотрит на мир глазами мальчишки О'Коннора.
Плохо.
Вот целительница склонилась над неподвижным телом Арэля Ми-Грайона, повела ладошками вдоль позвоночника, снимая последствия шока…
Слишком рано! Слишком рано… а если еще ментокоррекцию заметит и уберет последствия… Все могло пойти насмарку!
А он, запертый в анабиозной камере, даже пальцем пошевельнуть не может.
Ми-Грайон вскочил, злобный и страшный в своей ярости.
— Незаконнорожденная тварь! — отнесся он к Эллен.
Взметнулись невесомою пеленою поля психокинетической защиты, обнимая слепую целительницу непроницаемым коконом.
— Не тронь, — глухо, злобно проговорил Фредди.
— Поди прочь, Ми-Грайон, — сказала Элллен.
И тарг подчинился. Не лезть же на рожон против мальчишки, который, как говорили, сумел пережить термоядерный взрыв!
И в этот миг Эллен обнаружила присутствие Ольмезовского. Она сразу же поняла, где он находится.
Громадная волна презрения захлестнула сознание Яна. Образ крыс, бегущих с тонущего корабля, был наименее обидным из всех переданных. Инфосфера всколыхнулась, сосредотачиваясь на одном-единственном человеке. Негодяй, стравивший между собой кланы Чужих, отчаянно и яростно сражался за свою подлую шкуру, с нетерпением ожидая мига, когда всем телепатам Содатума станет не до него.
И он дождался этого мига!
В следующую секунду действие снотворного погрузило его в забвение, разом отсекая от распадающейся планетарной инфосферы Содатума. Разум Ольмезовского был спасен.
Звездолет плавно наращивал скорость, удаляясь от погибающей планеты в сторону Солнечной Системы…
* * *Он с криком вскинулся на своем ложе, больно ударившись головою о крышку терапевтического саркофага. Слишком ярким оказался в этот раз кошмарный сон.
В нем хотели убить профессора Эллен, за ее генетические дефекты. И неслась на город гигантская волна-цунами мутным зрачком чудовищного глаза урагана. И гнев небес обрушивался на тонкую пленочку психокинетической защиты, которую он в конце концов так и не сумел удержать…
Он обхватил себя за плечи, не замечая, что рвет удерживающие запястья ремни, и заплакал.
Сожженные города, обрыв инфосферы, массовая гибель телепатов — был это сон или реальность? Все настолько перепуталось, что трудно было разобраться. Боль, во всяком случае, была настоящей.
Мин-лиа сэлиданум сидела у контрольной панели и было в ее взгляде, каким смотрела она на юного терранина, что-то пугающее.
— Скажите! — закричал Фредди, страдая. — Ну, скажите же! Скажите, что мне все приснилось, что эти проклятые кошмары — всего лишь последствия комы!
— Нет, — тихо, скорбно произнесла Чужая.
— К-как… нет? — не понял Фредди.
— В этот раз это был не кошмар… Лэркен Тойвальшен подняла вооруженный мятеж. Ее клан был уничтожен, целиком и полностью. По планете прокатился огненный вал войны…
— Нет, — прошептал Фредди, не веря. — Нет!
— К сожалению, да, — сказала сэлиданум. — Тебя нашли случайно, на главной площади Кавинтайна, у памятника основателю города.
— А профессор Эллен? — спросил Фредди, вспоминая. — Она ведь была со мной!
Сэлиданум промолчала.
— А как же Эллен?
И вновь молчание.
— Убийцы! — выкрикнул Фредди, все поняв. — Проклятые убийцы! Ненавижу вас! Ненавижу!
— Ты имеешь такое право, — тихо сказала Спавьюла Мин-лиа.
Фредди свернулся в комок на жестком ложе саркофага, дрожа всем телом. Он бы заплакал, но слез почему-то не было.
И давила, давила на сознание черная страшная пустота, воцарившаяся на месте погасшего солнца недоступной инфосферы…
Фредди неподвижно сидел на песке, прижавшись к холодному боку остывшего за ночь гигантского валуна. Сияли над морем крупные южные звезды, ветра не было, тихо шумело море. Воздух дышал предрассветным холодом, но на востоке по-прежнему царила чернильно-черная тьма, словно солнце не желало вставать в назначенный час. Фредди сидел неподвижно, ощущая как оседает мелкими капельками на одежду, руки, лицо утренний туман. Глухое безразличие, охватившее разум, сковало тело дремотной ленивой слабостью. Мальчику было все равно, где он находится и что с ним будет дальше. И даже когда вплелись раздражающим диссонансом в мелодию моря чьи-то неторопливые шаги, он не пошевелился. Ему было все равно.
