Джон Браннер - Квадраты шахматного города
– Некоторые, и я в том числе, знают высший свет. Я видел многих богачей и знаменитостей и здесь, и еще в Пуэрто-Хоакине, когда меня приглашали обслуживать большие приемы. Еще вчера человек бродил по Сан-Франциско или Токио, а сегодня я угощаю его в Агуасуле. Мне это нравится. И меня может считать другом каждый, кто приходит ко мне в бар. Но есть еще и те, кто заявляют: «Это все наше, и не надо ничего менять». Такие люди отличаются друг от друга так же, как президент, которого я, кстати, тоже обслуживал, и сеньор Диас. Вот вам мое мнение. Но ведь я всего лишь бармен.
– Ну, и многие, по-вашему, думают в Сьюдад-де-Вадосе так же, как шеф полиции?
– Как вы могли сами, сеньор, убедиться, судя по демонстрациям, многие. Слишком многие.
Я кивнул и взял со стойки бюллетень.
– Вы не возражаете, если я заберу его? – спросил я.
– Пожалуйста, сеньор. – Он глянул под стойку. – У меня еще остались два экземпляра.
– Благодарю. Не знаю, получится ли что-нибудь, но я так этого не оставлю.
Утром первым делом я решил зайти к Энжерсу. Еще в дверях я увидел Колдуэлла. Выглядел он еще более усталым – необычную бледность лица подчеркивали темные круги под глазами.
Усаживаясь в кресло, я заметил, что Энжерс чем-то обеспокоен. Но Колдуэлл помешал мне поинтересоваться чем.
– Хаклют, что, п-по-вашему, н-на самом деле мешает очистить т-трущобы Сигейраса? – спросил он.
Я удивленно пожал плечами.
– Насколько я слышал, генерал Молинас отказывается посылать войска, а О’Рурк предостерегает о возможных волнениях. Более того, я полностью с ним согласен.
– Нет. Вы ошибаетесь, – победоносно заявил Колдуэлл. – Это п-политика. Все д-дело снова в народной п-партии.
– Не думаю, – я покачал головой. – Последние три-четыре дня не отмечалось никаких политических выступлений. Гражданская партия подобна обезглавленному змею – она осталась без Герреро, Люкаса и Аррио. Все трое уже вне игры. У народной партии тоже нет лидеров, на которых можно было бы опереться. Домингес, хоть ее и поддерживает, но не входит в руководство. Действия же Муриетты против Аррио вызваны скорее его литературной привязанностью к Фелипе Мендосе, чем политическими мотивами.
Однако Колдуэлл придерживался иного мнения. Улыбаясь, он стал доставать из кармана какие-то бумаги.
– С-сегодня я б-был в финансовом управлении, – сказал он. – Я п-просматривал д-документы, изъятые из к-конторы Брауна. К-кто, как вы д-думаете, уплатил ему г-гонорар по делу Сигейраса п-против муниципалитета?
Я пожал плечами.
– Педро Муриетта, – сухо проговорил Энжерс.
Колдуэлл раздраженно посмотрел в его сторону, он явно был недоволен, что его лишили возможности озадачить меня.
– Полагаю, Муриетта интересовался делом, поскольку финансировал издание книг Мендосы? – поинтересовался я.
– Нам т-так пытались внушить, – надменно сказал Колдуэлл. – Но з-за этим кроется г-гораздо большее. Именно это я с-собираюсь изложить профессору К-кортесу, – заявил он. – Люди должны з-знать, что происходит на самом д-деле.
Когда он вышел, я недоуменно посмотрел на Энжерса.
– Вы полагаете, что все действительно так серьезно, как он себе представляет? – спросил я.
Энжерс пожал плечами.
– Честно говоря, не знаю, – ответил он. – До вашего прихода он недвусмысленно намекал на причастность Муриетты к каким-то темным делишкам, якобы совершаемым в трущобах, в частности в районе монорельсовой станции.
– Ах, опять! – воскликнул я. – Вы же знаете, он уже возил меня по порочным местам Вадоса. И все, что он смог показать, – это клочок земли, где кто-то, по его словам, выращивал марихуану, и лачугу проститутки, которой не оказалось на месте. Думаю, он просто нездоров и стал жертвой собственного больного воображения.
– Я был бы готов согласиться с вами, – заметил Энжерс после небольшой паузы, – если бы ему не вторил доктор Руис.
– Да Руис и сам-то не в очень завидном положении. Ведь когда он давал показания по делу Сигейраса, в его адрес прозвучали слишком серьезные обвинения.
– Если бы там действительно что-то было, – резко ответил Энжерс, – то народная партия не упустила бы случая за это ухватиться. А тут они только, как всегда, распускают порочащие слухи. Это их обычный трюк – раздуть слух так, что малый проступок превращается в уголовное преступление.
Прибег ли Колдуэлл к методу, о котором говорил Энжерс, или нет, но за субботу и воскресенье он весьма преуспел. Произошло это следующим образом.
«Либертад» опубликовала заметку о том, что Муриетта оплачивал расходы по делу Сигейраса. Причем Кортес предварительно проверил достоверность данных Колдуэлла. По стечению обстоятельств Муриетта как раз вылетел в Нью-Йорк по своим делам, а его личный секретарь подтвердил факты. По словам секретаря, о помощи Сигейрасу к Муриетте обратился Фелипе Мендоса, и Муриетта удовлетворил просьбу, поскольку всегда проявлял особую заботу о правах частных граждан.
Только это и нужно было Колдуэллу. Он заявил, что под правами частных граждан Муриетта, должно быть, понимает право на употребление наркотиков и на сексуальные извращения, поскольку Сигейрас как раз и специализировался на предоставлении такого рода услуг. Вдобавок Колдуэлл заключил, что и сам Муриетта ничем не лучше обычного сутенера.
Заявление это явно было санкционировано городским отделом здравоохранения.
За день до возвращения Муриетты история благодаря слухам обросла кучей подробностей. Даже мне доверительно сообщили, что во владениях Сигейраса в специально отведенных местах состоятельным клиентам по установленной таксе предлагались дети, целомудренные девушки, проститутки и, конечно, наркотики.
Как ни невероятно было представить рафинированную клиентуру Муриетты в жутких, антисанитарных условиях лачуг, к понедельнику страсти накалились до предела. Беззащитных обитателей трущоб забрасывали на улицах камнями. Полицию дважды вызывали в район монорельсовой станции, чтобы рассеять толпы не только негодующих демонстрантов, но и жаждущих удовлетворить свои низменные страсти. К тому же, к немалому неудовольствию деловых кругов и городского туристского бюро, большая группа американских бизнесменов отменила посещение Вадоса – их отпугнули слухи о падении нравов в городе.
В понедельник утром Колдуэлл снова появился в кабинете Энжерса. Мы с Энжерсом обрушились на него. По реакции Колдуэлла можно было понять, что мы были далеко не первыми.
– Г-говорю же вам, ч-что я все видел своими г-глазами! – настаивал Колдуэлл, дрожа от ярости.
– Если так, – не выдержал я, – то вы, должно быть, сами – единственный клиент Муриетты!
