Инна Гарина - Книга без переплета
- Значит, это ты вернул его, - сказал он. - Смелый ты, однако, человек. Связаться с Хорасом... Что ж, попытай счастья. Я попробую дать ему знать, что ты идешь.
Михаил Анатольевич только глубоко вздохнул, не зная, радоваться ему или же лечь и умереть сразу, не дожидаясь продолжения путешествия. Отчего-то он начал чувствовать себя какой-то марионеткой, за которую решают другие. Но, может, это было и хорошо. Сам он вряд ли бы на что-то решился...
Стражник тем временем повернулся к Фирузе.
- Девчонка сама увязалась, - торопливо сказал Ловчий. - Нечего ей там делать, и предупреждали ее...
Стражник молчал и все смотрел на Фирузу. А та под его взглядом хмурилась, ежилась, но глаз не отводила. Наконец он открыл рот:
- Что скажешь, девушка?
- Пропусти... что я еще могу сказать?
- Зачем?
- Ну, надо мне! - хмуро сказала Фируза.
- Надо? Это не причина. Видишь ли, милая...
- Сейчас расплачусь, - пригрозила она, и голубые глаза ее действительно тут же наполнились слезами.
- Это не поможет, - сказал стражник. - Если я начну пропускать в преддверие ада каждую плачущую женщину, меня не то что уволят... даже не могу тебе сказать, что со мной сделают. Попробуй все-таки объяснить, зачем тебе туда понадобилось. Возможно, я сочту причину серьезной, хотя ничего тебе не обещаю. Пять минут на размышления...
Тут Ловчий насмешливо хмыкнул, и Фируза неожиданно взорвалась.
- Подите вы все к черту с вашими пятью минутами! - закричала она, вскакивая на ноги. - Я говорю, что мне надо - значит, надо! Я не знаю, зачем! И ничего не могу объяснить. Вы... вы тут все такие крутые, такие умные... а у меня, может быть, предчувствие! Ну, что я могу еще сказать?..
- Предчу-у-увствие, - протянул стражник, сверля ее взглядом. Предчувствия бывают разные. Ну-ка, милая, вытри глаза, успокойся. Сядь пряменько... вот так. И скажи мне - что же такое ты предчувствуешь? Сосредоточься...
Фируза молчала, тихонько всхлипывая. И тут Пэк сказал:
- А вдруг она права?
Огненная ящерка обвела вопросительным взглядом всех присутствующих и нерешительно добавила:
- Мне вот тоже что-то такое сейчас показалось...
Стражник не отвечал, продолжая пристально рассматривать девушку. Она еще раз всхлипнула, шмыгнула носом, подняла голову и посмотрела на него неожиданно твердо.
- Я, может быть, тоже виновата перед Хорасом! Почему Михаил Анатольевич один должен отвечать? В конце концов, брошка была моя!
- Какая брошка? - не понял стражник.
- Какая? Та самая! Без нее он ничего и сделать бы не смог!
Овечкин тоже не сразу понял, о чем она говорит, и недоуменно вытаращил на нее глаза.
- Ну же, Михаил Анатольевич! - сердито сказала Фируза. - Не притворяйтесь дураком. Брошку я вам дала для этого вашего заклятия или кто? Черта с два вы нашли бы что-нибудь другое в этой поганой крепости!
Он еще таращил глаза, когда вдруг залился колокольчиком Пэк, и Ловчий захохотал тоже. Тут и до него дошло, и Овечкин невольно заулыбался.
Один только стражник не смеялся. И когда ему объяснили, о какой брошке идет речь, он даже не улыбнулся. Прищурясь, все смотрел на Фирузу, о чем-то размышляя, и та уже начала снова потихонечку всхлипывать, когда он наконец заговорил.
- Иди, - сказал он неохотно. - Не знаю, в чем тут дело, но чувствую... Под мою ответственность.
И услышав такую крамольную речь, призрачный охотник, как ни странно, только кивнул и вполне миролюбивым тоном предложил немедленно трогаться в путь.
А Михаил Анатольевич похолодел с головы до пят и тут же позабыл о разыгравшейся только что, не вполне для него понятной сцене, поскольку предчувствие скорого конца снова овладело его смятенной душой...
* * *
Как выглядели эти ворота между мирами на самом деле, Михаил Анатольевич так и не понял. Они поднялись на ноги, и вдруг все исчезло. Не стало ни поляны, ни костра, ни стражника. Вновь воцарилась неописуемая пустота кругом, с тою лишь разницей, что теперь прямо перед четырьмя путниками маячило блекло-синее свечение в виде облачка неопределенной формы. И в это облачко незамедлительно шагнул Ловчий, сделав приглашающий за собою жест.
- Скорее, - пискнул Пэк, и Михаил Анатольевич покорно шагнул следом за охотником.
Он ничего не почувствовал. Но в следующую секунду уже обнаружил себя стоящим на дне утлой лодочки, мерно покачивающейся на воде. Лодка едва-едва была рассчитана на четверых, и Ловчий занял место на корме, держа в руках неизвестно откуда взявшееся ветхое весло.
Михаил Анатольевич огляделся по сторонам. И с неодолимой силой на него вдруг нахлынуло ощущение, что все это он уже когда-то видел.
Они находились в узком проходе меж громоздящихся со всех сторон уступами угрюмых грязно-серых скал. Кое-где в них темнели отверстия - норы не норы, пещеры не пещеры. За бортами стыла неподвижная черная вода, по которой медленно, с усилием, словно она была густою, как масло, субстанцией, расходились круги от их качающейся лодки. Высоко над головами во тьме угадывался неровный пещерный свод. И то ли от этого свода, то ли от скал, то ли от воды, а может, от всего сразу исходил неверный, призрачный, мертвенный свет, едва позволявший разглядеть, что проход впереди поворачивает и исчезает среди скал. Михаил Анатольевич невольно покачал головой. Определенно, он уже был здесь, он видел это место... но в каких страшных снах?!
Тем временем из ниоткуда шагнула Фируза, и на нос лодки змейкой проскользнул Пэк, сразу озарив собою, как факелом, все близлежащее пространство.
- Батюшки, - потрясенно сказала девушка, так же, как Овечкин, озираясь по сторонам. - Откуда лодка-то взялась? Ждали нас тут, что ли?
Пэк повернул к ней точеную головку с ярко горящими глазами.
- И лодка - не лодка, и все вокруг - совсем не то, чем кажется, сообщил он. - Не так все просто. Я, например, никакой лодки не вижу.
- А что же ты видишь?
- Оу! - воскликнула огненная ящерка. - Этого я, пожалуй, не смогу тебе рассказать. Слишком уж по-разному устроены у нас глаза. Но предупреждаю вас обоих - зрению своему не доверяйте! Доверьтесь скорее чутью - так оно будет надежней.
- Ну что, поехали? - подал голос Ловчий. - Болтать можно и по дороге. Мы, конечно, можем и здесь подождать Хораса, разницы никакой. Но двигаться все-таки как-то веселее.
Овечкин тряхнул головой, пытаясь прийти в себя.
- Поехали, - вяло откликнулся он. - Может, и вправду станет повеселей...
Ловчий погрузил весло в воду, и лодка медленно, неохотно стронулась с места.
Овечкин и Фируза примостились рядышком на единственной скамеечке и затихли, подавленно поглядывая по сторонам.
От всего здесь исходило ощущение невнятной, неопределенной угрозы. Под водою, казалось, таились какие-то жуткие чудовища, готовые выпрыгнуть в любой момент, хотя ни тени движения нельзя было разглядеть в ее непроницаемой черноте. Но оттуда, из глубины, как и из отверстий в скалах, как и с высот неразличимого свода, словно тысячи глаз следили за пришельцами, глаз недобрых, голодных и жадных.
