Борис Георгиев - Нф-100: Инварианты Яна
Реплику эту пришедший оставил без внимания, подошёл, поздоровался за руку с Яном, кивнул психофизику и, повернувшись к инспектору, сказал:
- Так что же всё-таки за новая тема? У меня и по старой нет полной информации. Господин инспектор, вы обязаны мне отчётом.
В сумерках сложно было определить выражение его лица. Психофизику показалось, что, хоть и обращается этот человек к Володе, но смотрит при этом на Горина. Трудно было также определить его возраст. 'Но точно не моложе пятидесяти - определил Митя. - Сначала показалось, потому что худой'.
- Вам я ничем больше не обязан, - холодно ответил инспектор. - Я не намерен больше с вами работать. Займусь настоящим делом. Мне кажется, я всё предельно ясно изложил в письме, которое отправил вчера утром. Получили?
- 'Не намерен', 'предельно ясно', 'изложил', 'отправил', - передразнил незнакомец. - Где вы заразились канцеляритом? Мне казалось, на берегу Средиземного моря такие слова не встречаются.
- Э-э... - протянул Горин. Видно было - он не знает, как обратиться к этому человеку, хоть и знаком с ним.
- Ян, вы можете называть меня Циммерманом.
- Сложно выговаривать, - Горин поморщился. - Здесь нет лишних ушей.
- И всё-таки я Циммерман по имени Иосиф, - ответил ему человек, назвавшийся Циммерманом, причём на этот раз он обращался к Горину, а смотрел на инспектора.
- Вы мрачно шутите, Циммерман, - сказал Ян.
- Мне не до шуток. Володя передал моё предложение?
- Да.
- Каким будет ответ?
- Нет.
- Я могу вывести вас отсюда. Есть два пропуска. Подумайте.
- Думать не о чем, всё решено. Мы с Митей как раз обсуждали новую тему, по дороге туда начнём работать. Если Владимир... э-э... Иосифович захочет - пусть подключается. Ну как, Володя? Вы математик, я слышал.
- Да, конечно, - ответил Владимир, глядя под ноги. - Я математик. И надо же будет как-то скоротать перелёт.
- Лучше бы вам взять пропуск, - без особой надежды предложил Горин. - Вы слышали? Есть два. Для вас и Екатерины Романовны. Мне показалось...
- Вам показалось, - отрезал Владимир и отвернулся. Сделал вид, что рассматривает маяк, чтобы случайно не встретиться взглядом со своим бывшим шефом.
- Послушайте, Циммерман, - вмешался психофизик. - Я ни слова не понял из того, что вы все здесь нагородили, но... Вы, стало быть, приходитесь этому молодому человеку шефом?
- Приходился. Видите, он увольняется по собственному желанию.
- Это меня не касается, мне интересно другое. Раз вы были ему шефом, значит, имеете отношение к Совету. Объясните, зачем вы устроили у нас в институте погром? Резидент, самолёты-шпионы, два инспектора, расследование, блокада института. Зачем заварили кашу?
- Я не заварил, а расхлёбываю, - ответил Циммерман. - Кому-кому, а вам, Дмитрий Иванович, хорошо известно, что Совет неоднороден. Есть в нём те, кто придерживается генеральной линии, есть и оппозиция.
- И на чьей стороне вы?
- На вашей. Я не хочу, чтобы вас съели наши генералы, и оппозиционерам вас тоже не хочу отдавать. Знаете, сайнс-экстремисты ничем не лучше сайнс-конформистов. Время сейчас такое...
- Вот-вот, - сказал вдруг Володя, не повернув головы. - О времени своём только и думаешь. Защищаешь прошлое от будущего.
- Из разговоров... э-э... с господином Циммерманом, - вкрадчиво проговорил Горин, - я понял, что он как раз пытается уберечь будущее от прошлого.
- Это схоластика, - со злостью ответил бывший инспектор, повернувшись к своему бывшему шефу. - Я хочу жить настоящим.
- Я знал, что так будет, - сказал Иосиф. В его протянутой руке Володя увидел карточку пропуска, хотел высказать очередную резкость, но слова застряли в горле.
- Это на тот случай, если ты передумаешь, - услышал он. - Если нет, хотя бы напиши мне.
Их взгляды встретились.
Потом бывший инспектор положил пропуск на мраморные перила ограды.
Иосиф с полминуты смотрел на Володю молча, потом развернулся и пошёл прочь.
- Я напишу вам, - сказал вслед ему Горин.
Митя взял пропуск и сунул его в карман со словами: 'Разбрасываетесь, а вдруг он пригодится кому-нибудь. У Нины Шатровой муж уехал в Венецию. Давайте отдадим ей. А, Володя?'
- Вы бы простились с ним. Отец всё-таки, - укорил бывшего инспектора Ян.
- Мы попрощались, - нехотя отозвался Володя. - Слова ни к чему. Мы слишком хорошо друг друга знаем.
- Кто отец? - осведомился психофизик.
- Не переживайте, Митя, не вы. Вас это не касается. Володя в чём-то прав, слов сказано слишком много, надо бы и делом заняться. Нужно помочь Свете. Было бы неплохо за ночь добить расшифровку.
И они направились наискосок через площадку, к выходу.
- Смотрите-ка, совсем стемнело, - проговорил психофизик, осторожно спускаясь за Гориным по трём каменным ступеням на аллею, ведущую наверх, к корпусам. - Фонарика у меня нет, при такой луне недолго и грохнуться с лестницы. Володя, у вас нечем подсветить? А у вас, Ян? Нет, ну надо же, какая темень! Мрак кромешный.
Глава 15. Мрак кромешный
Человек, назвавшийся Иосифом Циммерманом, не замечал запаха сосновой хвои и можжевелового духа, не обращал внимания на выходки падуба, то и дело цеплявшегося за одежду, и шелеста листьев плюща не слышал. Поднимался быстро, спешил выбраться из затопленной мраком скальной котловины. Дышалось тяжело - лестница Дирака крута. На площадке возле корпуса Галилео он задерживаться не стал, хоть мрак там пореже из-за оконного света, и можно бы посидеть на скамейке, но не хотелось смотреть вниз. Когда поднимаешься вот так, в темноте, крутой лестницей по оплетённому плющом живому тоннелю, можно не следить за лицом, всё равно никто не увидит.
Иосиф старался не думать ни о чём. Когда слева в резной прорехе живой изгороди мелькнул светляк в янтарном ореоле - дежурная лампа у входа в корпус Энрико Ферми, он тряхнул головой, чтобы отогнать видение - лицо женщины, свет настольной лампы, открытая книга.
Мрак снова сгустился, Иосиф замедлил шаг, но не из опасений, что нападут, а просто не хватало воздуха - одышка. Время не обманешь, как ни карабкайся вверх, всё равно догонит старость.
Отсчитав сотню ступеней, он машинально полез в нагрудный карман - за пропуском. Лестница Дирака вот-вот кончится, и тогда...
В глаза ударило светом, вверху каркнул мужской голос.
Циммерман прикрыл лицо рукой, в которой карточка пропуска, но всё равно от света резало в глазах, и он стал смотреть под ноги. Капли росы на ступенях сияли, как ртуть.
- Уберите... свет... - попросил он, борясь с одышкой, и протянул охраннику единственный оставшийся пропуск. Тот, кто сторожил верхнюю площадку лестницы, фонарь выключил не сразу, сначала внимательно изучил карточку. Покончив с этим, он сказал на ломаном английском: 'Проходите, пропуск останется у меня', - и погасил прожектор, вмонтированный в шлем.
