Север Гансовский - Шаги в неизвестное (сборник)
— У меня так получилось, что я сильно устал в последнее время. И от усталости слишком усложнил свои отношения с другими, с людьми. Непонятно?.. Тогда мне сказали: «Восстанавливайся. Пойди и прикоснись к простым истинам природы. Попробуй подружиться со зверем». А я не хотел слушать своих друзей. И все не хотел и не хотел, а когда они перестали уже мне это говорить, то взял да и пошел сюда. Вот. Теперь мы с тобой всегда будем дружить. А сейчас побежим дальше, узнаем, что там за скалами. А вечером будем искать место для ночлега. Я усну в лесу на ветках, а ты будешь бродить недалеко от меня. А утром я позову тебя криком, и ты примчишься ко мне, и вдвоем мы побежим дальше. И пройдем с тобой тысячу километров, оба похудеем, станем сильнее, я загорю, взгляд сделается острым. А потом побежим обратно, и…
За деревьями неподалеку от них раздался треск ветвей. Оба — человек и конь — обернулись.
Из леса, шагая на задних лапах, вышел крупный медведь и остановился, удивленно пяля маленькие глазки и раскрыв пасть с желтыми зубами. В передних лапах он неуклюже держал большую корягу.
И тотчас раздался голос:
— Что такое? Что ты увидел?
Из-за кустов появился рыжебородый мужчина, бронзово-загорелый, в трусиках. Миг он смотрел на человека и коня, потом поднял руку:
— Добрый день!
— Добрый день.
Он похлопал медведя по загривку:
— Ну иди, иди. Тащи.
Зверь, прижимая корягу к мохнатому брюху, зашагал в чащу и скрылся.
Рыжебородый кивнул ему вслед:
— Я смотритель. Строим здесь запруду на ручье. Медведи мне помогают. — Он замялся. — Ну, до свиданья. Был рад вас увидеть.
— Подождите минуту, — сказал тот, что был с конем. Он подошел к смотрителю. — Скажите, пожалуйста, вы, случайно, не знаете этого коня?
Рыжебородый оглядел коня:
— Нет. Ни разу даже не видел. А что?
— Значит, я могу его тогда сам назвать? Дать ему имя…
— Конечно. — Рыжебородый осматривал коня. — Отличный конь. Трехлетка. Он сам к вам подошел?
— Нет… Скорее я к нему. Я его увидел в леске у дороги. Возможно, он даже кого-нибудь другого ждал. Может это быть?
— Если б он ждал другого, он с вами не пошел бы… А вы что, первый раз здесь?
— Первый.
— И надолго?
— Еще не знаю. Тут очень хорошо.
— Не заблудитесь. На север парки тянутся на тысячу километров. Умеете ходить по звездам?
— Научился.
— А с ножом умеете обращаться?
— Да. Я ведь готовился.
— Тогда все в порядке. Имейте только в виду, если не сумеете прокормиться, то вверх по течению реки, за двести километров отсюда, есть продуктовый склад. Вы его найдете возле порогов на левом берегу.
— Ладно, спасибо. — Человек, который пришел с конем, улыбнулся. — Большое спасибо. Мы, пожалуй, пойдем. Знаете, сегодня хочется быть с ними.
Рыжебородый кивнул. Он знал такое состояние, когда хочется «быть с ними». И знал, что оно недолговечно и переходит в другое, когда хочется быть со всеми.
Человек и конь шли сначала шагом. Потом человек почувствовал, что сила просто пляшет в нем. Он толкнул коня:
— Светлый! Тебя зовут Светлый. Ну, бежим.
Река осталась теперь позади. Далеко впереди вырастали горы, и человек рассчитывал к вечеру добраться до них.
Хозяин бухты
…Нет, месье, это был не плезиозавр. И вообще, не из породы тех гигантских ящеров, о которых теперь говорят, будто они сохранились в болотах Центральной Африки. Совершенно особое животное… Если вам действительно интересно, я расскажу, как мы с ним встретились. Ваш самолет опаздывает на час, мой — на целых полтора. Только что объявляли по радио. По-моему, лучше посидеть здесь, в ресторане, чем жариться на солнцепеке. А мне особенно хочется с вами посоветоваться, после того как я узнал, что месье — биолог по профессии… Нет, нет, это был и не моллюск…
Итак, месье, ваше здоровье, и я начинаю свое повествование. Впрочем, простите… Что это за орден у месье в петлице? Орден Великой Отечественной войны? Значит, месье — участник войны. Тогда, если позволите, еще рюмку за ваш орден и за наших доблестных союзников… Что вы говорите?.. Ах, медаль! Действительно, я участник Сопротивления и получил медаль, когда был в маки… Благодарю вас, благодарю…
Да, надо сказать, что я не в первый раз в Индонезии. Именно здесь все и произошло десять лет назад. То есть не совсем здесь, не в Джакарте, конечно. На Новой Гвинее, или в Западном Ириане, как его теперь называют.
Не буду долго рассказывать, как я там очутился. По специальности я кинооператор, и в 1950 году вышло так, что мы с товарищем отправились в Индонезию. Одна французская фирма хотела получить видовой фильм о подводной жизни в тропических морях.
В первый раз об этом животном мы услышали возле маленькой деревушки. Не то Япанге, не то Яранге, что-то в этом роде. Один папуас сказал нам, что далеко к западу от Мерауке обитает чудовище, которого еще ни разу не видел никто из белых. Что этого морского зверя невозможно ни застрелить, ни поймать в сеть и что местные жители панически боятся его и называют хозяином. Что питается хозяин огромными акулами и сильнее его нет на свете живого существа.
Нельзя сказать, чтобы мы очень к этому прислушались: папуасы большие мастера фантазировать. Но так или иначе, наш маршрут шел как раз мимо Мерауке, на запад, диким побережьем Арафурского моря. И вот 15 июля мы бросили якорь возле деревни с названием Апусеу. Не знаю, что это означает на папуасском или на каком-нибудь другом наречии. Помню только, что деревушка называлась так по довольно большому острову, который лежал неподалеку.
Остров Апусеу и деревушка того же названия — тут-то нас и ожидало то, о чем я хочу рассказать… Еще по одной рюмке, месье. Ваше здоровье! Благодарю вас…
Нам было известно, что в деревне вместе с папуасами постоянно живет один белый. Мы только не знали, что это за человек — чиновник, назначенный голландскими властями, или какой-нибудь авантюрист. Во всяком случае, мы собирались попросить его помощи для съемок охоты на крокодила. (В числе всего прочего фирма потребовала, чтобы мы сняли подводную охоту на крокодила. Дурацкая мысль, не правда ли? Папуасы действительно охотятся в воде. Но в Париже никому не пришло в голову, что крокодилы-то живут в болотах и речках, где вода такая мутная, что собственных ног не увидишь.)
Помню, что деревушка произвела на нас странное впечатление. Папуасы вообще говоря, народ шумный и общительный, но тут с моря все казалось вымершим, а на берегу это впечатление еще усилилось. Первые две хижины, куда мы заглянули, были пусты. Потом мы обнаружили несколько женщин и мужчин. Но все они выглядели чем-то запуганными, и мы от них ничего не добились. Один мужчина бормотал что-то о желтом туане и показывал на отдаленный край деревни, где одиноко стояло довольно большое для этих мест строение.
