Сергей Волков - Великое Лихо
Как всегда бывает, когда, напрягая все силы, рвешься к какой-нибудь цели, и достигаешь её наконец, после наступает расплата. Опустошенная душа плачет, демоны царапают сердце своими острыми когтями, и мир видится серым и тусклым. Так, по крайней мере, думал Луня, сквозь опущенные ресницы глядя на костер, наблюдая расплывающиеся в сощуренных глазах лучи, разноцветные и яркие, такие веселые, словно и не было ничего, словно он дома, и смотрит в очаг, отдыхая после удачной охоты...
Словно подслушав Лунины мысли, Зугур отложил кожаную сбрую - вагас сберег её, не смотря на то, что все лошади пали, и таскал с собой, - и сказал:
- Третий день не едим ничего. Скоро ветер нас валить начнет. Шык, скоро мы выйдем в степь? Там я хоть суслика, да добуду...
Волхв устало поднял на Зугура взгляд своих выцветших от времени глаз:
- По Чертежу - через два дня, но рисунок гор там не точный, может, и позже, может и раньше... Ты же тропу обещал, где она?
- Тут так все искорежило. - Зугур пожал плечами.
- Камни кончаться раньше. - подал голос сидящий неподвижно грем: - Но в степи нас ждет встреча с людьми - хуры, что жили здесь прежде, а теперь ушли, убоявшись гнева гор, снова стекаются к их подножиям. Мы усыпили горы, и хуры думают, возвращаться им назад или нет. Нам лучше не встречаться с ними...
Луня вспомнил попавшееся несколько дней назад им на пути хурское поселение - два десятка каменных хижин, высокую башню между ними. Гнев гор пощадил постройки, лишь потрескались сложенные из плитняка стены да кое-где вывалились двери, и путники забрели внутрь, надеясь найти пищу. Луня теперь никогда не забудет деревянные столбы, стоявшие в каждой хижине. Вершины столбов увенчивали резные личины хурских богов, а к гладким бокам костяными иглами были приколоты уши, множество сморщенных, истлевших, и свежих, ещё не свернувшихся ракушками человеческих ушей... Да, с таким народом лучше не встречаться.
- Завтра мы пойдем на запад, выйдем к морю. Я слышал, хуры не любят моря, и не подходят к нему близко. - Шык развернул наколотый на тонко выделанной коже арскими умельцами Чертеж Земли, повел узловатым пальцем по линии берега Южного моря: - Если нам повезет, день-другой пути по побережью, и мы встретим ахеев. С ними проще договориться, и потом - от многих их поселений берут начала рукава Великого Хода, что ведут на полночь. Для нас с Луней это путь сперва домой, потом в Ар-Зум, к Веду, к его знаниям. Для Гроума - к Ледяному хребту, если он, конечно, захочет вернуться, а Зугур с Фарном вольны выбирать...
- Я пойду с вами, да и Фарн тоже! - спокойно сказал Зугур, блеснув глазами: - Видать, не судьба мне на родину вернуться. Все время вокруг ходим, а никак не завернем - так и быть по сему! С Фарном мы уж говорили про это - его дома никто не ждет, он хочет мир поглядеть, да опять же и злобится люто на зулского хозяина, а мы ведь за его головой собираемся?
- Но в Ар-Зум вам нельзя, а мы с Луней сперва должны с Ведом толковать - вдруг сможет он зацепку какую дать, про Зул-кадаш вон вспомнил же! - Шык свернул кожу, на которой раскладывал амулеты, и повернулся к Зугуру. Вагас усмехнулся:
- За это не переживай, волхв, в Ар-Зум мы не полезем, в неволю опять не больно-то охота - у Корча пересидим, пока вы в Звездной Башне будете измысливать, что да как.
На том и порешили, и лишь один Гроум, как обычно, отмолчался, и для остальных так и осталось загадкой, что решил старый грем. Однако его странные пророчества, мощь его чар и вода из Реки Забвения, колдовской Ортайг, что принес он с собой с Ледяного хребта, помогли отряду усмирить Карающий Огонь, выжить и уйти из Зул-кадаша, и поэтому ни волхв, ни остальные не наседали на Гроума. Идет колдун с ними - хорошо, не идет - его воля...
До моря пришлось пробираться глухими, засыпанными пеплом и залитыми застывшим камнем ущельями. Ни Шык, ни Луня, моря никогда не видевшие, даже не поняли сначала, что за полоска воды блеснула впереди, между скал. А потом, уже стоя на мелкой, обкатанной гальке, прислушиваясь к шороху прибоя, глядя на бескрайнюю даль, где играли на воде солнечные блики, постепенной сливаясь в золотую нить, за которой уже начиналось небо, вдыхая соленый ветер, дивились роды - сколько же воды на земле, и как чудно и дивно устроили этот мир боги, сделав воду соленой и поместив её в одном месте!
Фарн на берегу совершил странный обряд - он, не смотря на холодный ветер, разделся донага, вошел в воду по самую шею, и вскинув руки, долго и протяжно пел на своем языке. Зугур пояснил Луне, что этросы всегда связывали свою жизнь с морем, и без соленой пучины их племя не сможет существовать. Сам вагас тоже омыл в волнах прибоя руки и ноги, коснулся ими висков и стряхнул капли обратно в пенистые буруны - поклонился духу соленой воды.
И только угрюмый Гроум, как сидел в сторонке на камне, похожий на нахохлившуюся ворону, так и остался сидеть. Море его, по сути заново рожденного в холодных волнах, не трогало и не занимало - воды и вода...
К вечеру того же дня Фарн умудрился, расплетя подол своей вязаной рубахи, соорудить рыболовную снасть, согнул из нагретой бронзовой иглы крючок, наковырял под корнями жестких кустарников каких-то личинок, и поймал трех довольно больших рыбин. Луня, полазив по окрестным скалам, подстрелил небольшую, серую птицу с длинным клювом, похожую на удода, и хотя мясо птицы сильно отдавало рыбой, путники устроили пир - после пяти дней поста это была первая живность, которую удалось добыть!
Ночевали прямо на берегу, на шуршащей гальке, набросав на неё кучи веток и завернувшись в плащи. Ночь прошла спокойно, а утром ушедший на разведку Зугур принес дурные вести - их выследил лих, его следы и помет вагас нашел неподалеку от стана путников.
- Ночью лих не видит ничего, вот и сидел, ждал, пока рассветет, а утром его спугнул кто-то. Но он придет, обязательно придет. Судя по помету, он давно ничего не ел, и голод заставит его забыть об осторожности. Если он застанет нас врасплох, то убьет кого-нибудь прежде, чем мы успеем взяться за оружие! Надо стеречься, и не подходить близко к скалам.
Луня вспомнил огромный череп лиха на колу возле вожевой хоромины в родном городище. Вот оно значит как, и с лихом придется стакнуться! Ну что ж, лих так лих, нехай на себя пеняет! Луня давно уже перестал пугаться, узнавая о какой-нибудь напасти, ожидающей путников, и даже испытывал теперь нетерпение - скорей бы все началось, чтобы скорее закончиться.
Лих пришел на рассвете следующего дня, и разбуженные дозорным Фарном люди с ужасом глядели на мелькающую за камнями горбатую спину и безволосую голову с одним-единственным глазом посредине морщинистого лба. Лих был огромен, в три человеческих роста высотой, а руки его по толщине не уступили бы телу здоровяка Фарна. Губастый рот чудища был приоткрыт, с желтых, длинных клыков капала вязкая слюна. Чудище чуяло добычу и было очень голодно.
