Жорди Сьерра-и-Фабра - 2012. Загадка майя
Ее.
Отыскав девушку взглядом, направился к ней. Его сопровождали телохранители с пистолетами наготове — те два головореза, которые однажды уже пытались похитить ее, и еще два типа, напоминающие персонажей плохой комедии. Один — длинный и худой, со свирепым, болезненно-серым лицом. Второй — низенький, толстый и лоснящийся.
И эти люди намеревались изменить ход истории!
Кто-то из хранителей попытался оказать сопротивление, но судьи жестоко избили зачинщика. Его распростертое тело лежало на земле, а остальные хранители, сжимая кулаки и стиснув зубы, взирали в бессилии на ощетинившихся стволами судей.
— Сеньорита Мир, — промурлыкал с притворным добродушием Николас Майораль, остановившись напротив девушки.
Джоа искала в себе ярость. Изо всех сил старалась вызвать ее у себя.
— Вот мы и встретились вновь. — Судья благочинно сплел пальцы на серебряном набалдашнике трости. — Готов побиться об заклад, вы уже не ожидали меня увидеть, или я ошибаюсь?
Где же ее ярость? Почему она вдруг утратила силы, превратилась в дрожащую от испуга беззащитную девочку?
— Вам никто не говорил, Джорджина, что мы находимся внутри так называемого пузыря? — Николас Майораль расплылся в довольной улыбке. — Вы должны были обратить внимание, что часы встали. Это не обычный ураган, как вы понимаете. Это… пролог, подготовка к главному действию, прелюдия, с позволения сказать, к их прибытию. Пришельцы блокируют все, вероятно, чтобы предотвратить любую возможность своего обнаружения. А потому, разумеется, здесь полностью отсутствуют какие бы то ни было энергетические поля. Так что вы беззащитны. Понимаете? Перед приземлением они как бы зачищают территорию. И на этот раз ваша ярость вам не поможет.
Да, так оно и было. Джоа растерялась.
— Хулиан Мир? — Судья сделал шаг в сторону и приветствовал ее отца киношно-джентльменским кивком. — Смею заверить, весьма приятно познакомиться. Вы всегда вызывали в нас уважение.
— Николас, — длинный худой тип о чем-то хотел предупредить его.
— Спокойно, Серхио, спокойно, — Николас Майораль манерно обернулся к нему. — Необходимость торопиться уже отпала. Они знают, что проиграли. — И, глядя в глаза Хулиану Миру, добавил: — Не так ли?
Круглый человечек залепетал что-то по-французски. Никто, кроме его босса и Джоа, похоже, не понял, о чем он толковал.
Николас Майораль театрально развел руками.
— Мы не желаем вам зла. Не вы наша цель. Просто скажите: где они? Где вы их прячете?
— Их здесь нет, — с резким английским акцентом ответил по-испански один из хранителей, Лестер.
— Это я и сам вижу. Потому-то и спрашиваю, где вы их держите.
— Мы потеряли их след.
— Что-что? — Майораль притворился, что не расслышал.
— Женщины исчезли, все до одной. И вам это должно быть известно не хуже, чем нам.
— Исчезли из своих домов, да, это так. Но дочери бури здесь.
— Вот и ищи их сам.
Николас Майораль подал знак тросточкой. Один из головорезов в три прыжка очутился возле Лестера и рукояткой пистолета ударил его в лицо. В гробовой тишине послышался хруст сломанной челюсти и глухой звук упавшего тела.
— Животное! — гневно крикнула Джоа.
— Сеньорита Мир, не испытывайте судьбу. — Николас Майораль сделал шаг вперед и встал менее чем в метре от нее. — Вы мне симпатичны, поверьте. Вы — самый чистый и невинный персонаж всей этой божественной комедии. Очень плохо, однако, просто прискорбно, что вы до сих пор не определились, на чьей вы стороне.
— Я определилась.
— Вам хочется стать чудовищем? Пожалуйста! Но имейте в виду, что у вас была и пока еще есть возможность изменить выбор в пользу свободы…
— Свободой вы называете это? — Она обвела взглядом вооруженных судей. — Почему все диктаторы так уверены всегда, что являются единственными обладателями самого правильного, истинного понимания свободы?
Николас Майораль посмотрел на нее с жалостью.
— Когда есть дело, которому служишь, все остальное не имеет никакого значения. Мы знаем, зачем они прибывают. — Он указал на небо. — С мирными намерениями? Навестить нас, узнать, как мы тут? Помочь отеческим советом? Да не будьте же, ради бога, святой простотой!
— Не исключено, что они уже побывали здесь когда-то и что мы их потомки.
Майораль резко побагровел, выражение лица у него изменилось. Маска снисходительной ироничности слетела, уступив место гримасе безмерного презрения и холодной злобы.
— Не говорите глупостей и перестаньте оскорблять нас, очень прошу. — Его указующий перст вновь был направлен в небеса, а лицо исказила усмешка. — Их потомки? Даже если б у них и были мирные намерения, после их прихода ничто уже не останется таким, как прежде. Мир изменится. Но мы этого не допустим. Мы им докажем, что хотим жить и что ради того, во что верим, готовы пойти на любые жертвы и погибнуть.
— Что… что вы хотите сказать?! — воскликнул Хулиан Мир.
Николас Майораль, пробуравив его взглядом, распахнул полы пиджака и продемонстрировал пояс, начиненный взрывчаткой. Остальные судьи сделали то же самое.
— Все взлетит на воздух. И мы и они.
— Вы — фанатики, интегристы и сумасшедшие! — Отец Джоа был в отчаянии.
Николас Майораль устал от дискуссии.
— Где дочери бури?
Ему никто не ответил.
— Себастьян, — приказал судья.
И судьи принялись избивать Лестера и еще двоих хранителей, самых пожилых, из руководящего состава группы. Другим хранителям не удалось воспрепятствовать расправе, хотя судьи пока не применяли оружие.
Давид хотел броситься на защиту товарищей, но Джоа остановила его:
— Подожди, — шепнула она.
— Чего? Чтобы нас всех здесь прихлопнули?
— Подожди, — повторила она настойчиво.
Глаза ее заблестели.
— Ты что-то чувствуешь? — спросил Давид.
— Эй вы, молчать! — гаркнул на них Николас Майораль.
Лестер не сдавался.
— Вы не сможете… уничтожить их бомбами, тупицы, — говорил он, выплевывая изо рта кровь. — Не сможете! Или вы совсем свихнулись?!
— Кроме бомб у нас еще кое-что припасено! — Судья, опираясь на свою неизменную трость, стоял теперь прямо над ним. — У нас есть вирусы, а также химическое и ядерное оружие. Половина Юкатана взлетит к чертовой бабушке, и они тоже, будь спокоен, и вот тогда у них отпадет охота прилетать еще раз, потому что будут знать, на что мы способны! Только силой добывается победа! Власть — это сила, а мы представляем власть.
Николас Майораль не желал больше слушать Лестера, и Себастьян обрушил на беднягу такой удар, что тот потерял сознание.
