Ким Робинсон - Дикий берег
Я небрежно спросил:
– Чего он там? Что с ним стряслось?
– Сейчас спит. Ночью, кажется, почти не спал, кашлял.
– Помню, он покашливал, когда рассказывал историю.
– Теперь хуже.
Я внимательно вгляделся в ее лицо, в знакомые озабоченные складки вокруг рта. Она взяла меня за руку. Я притянул ее к себе, и она припала к моему плечу. Я напугался. Если Кэтрин боится, значит, дела совсем плохи. Я похлопал ее по плечу, стараясь успокоить, но я сам дрожал.
– Кто там? – крикнул старик из спальни. – Я не сплю, кто там?
Он закашлялся. Это был хриплый, лающий звук, словно он нарочно вкладывает в кашель всю свою силу.
– Это я, Том, – сказал я, когда он откашлялся. Подошел к двери в спальню. Обычно он нас туда не пускал. Заглянул внутрь. – Мне сказали, ты заболел.
– Верно сказали.
Он сидел на постели, прислонясь к стене. Вид у него и впрямь был больной – волосы и борода мокрые и всклокоченные, лицо бледное и потное. Он глядел на меня, не поворачивая головы.
– Входи.
Я впервые вошел в его спальню. Она, как и кладовка, была заполнена книгами. На столе и на стуле тоже лежали книги и пластинки; к стене под окошком были приколоты фотографии.
Я сказал:
– Наверно, ты простудился на обратном пути с юга.
– Я думал, ты простудишься. Ты замерз сильнее.
– Мы оба замерзли.
Я вспомнил, как он заслонял меня от ветра. Как поддерживал меня на ходу. Я глядел на фотографии. В соседней комнате Кэтрин что-то переставляла.
– Чего она там делает? – спросил Том. – Эй, дорогая! Поставь на место!
Он снова закашлялся.
Когда приступ кашля прошел, сердце у меня колотилось.
– Тебе бы лучше не кричать.
– Да, верно. Я робко добавил:
– Обидно простужаться летом.
– Конечно.
В дверях появилась Кэтрин.
– Где твоя сестра? – спросил Том. – Она только что здесь была.
– У нее дело, она ушла, – сказала Кэтрин.
– Есть кто дома? – спросил голос снаружи.
– Вот, наверно, и она, – сказала Кэтрин. Но голос был Дока.
– Охо-хо, – сказал Том. – Зря вы это.
– Не зря, – сказала Кэтрин.
В комнату быстро вошел Док. В руке у него был черный мешок, за ним шла Кристин.
– Чего приперся? – сказал Том. – Нечего суету разводить вокруг меня, слышал, Эрнест? – Он откатился к стенке. Доктор решительно подошел. – Оставь меня в покое, кому сказано.
– Заткнись и ляг на спину, – сказал Док, положил мешок на кровать и вытащил стетоскоп.
– Эрнест, это совершенно лишнее. Я всего-навсего простыл.
– Помолчи, – сердито сказал Док. – Делай, что тебе говорят, иначе я заставлю тебя проглотить эту штуковину. – Он поднял стетоскоп.
– Тоже мне, испугал, – сказал Том, однако на спину лег и дал Доку пощупать себе пульс и послушать стетоскопом. Он продолжал ворчать, и Док сунул градусник ему в рот, так что жалобы прекратились или по крайней мере стали неслышны. Док снова стал слушать. Потом он вынул градусник и посмотрел.
– Дыши глубже, – велел он, снова прикладывая стетоскоп к Томовой груди.
Том раз или два вдохнул, поперхнулся, задержал дыхание, так что даже побагровел, и раскашлялся надолго.
– Том, – сказал Док в наступившей тишине (я затаил дыхание), – ты отправляешься ко мне домой, в больницу.
Том мотнул головой.
– Не вздумай спорить со мной, – предупредил Док. – Тебе нужно в больницу.
– Исключено, – сказал Том и прочистил горло. – Я останусь здесь.
– Черт, – сказал Док. Он был сердит не на шутку. – Похоже, у тебя воспаление легких. Если ты не переедешь ко мне, придется мне перебираться сюда. Что подумает Мандо?
– Мандо только обрадуется.
– Но я – нет.
Тут Том поймал выражение у Дока Косты на лице. Наверно, Доку и правда проще было бы переехать к Тому, чем наоборот. Но дом Дока был больницей. Док давно не занимался серьезным лечением – я хочу сказать, он делал все, что мог, но это не так уж много. Переломы, порезы, роды – с этим он справлялся отлично. Его отец, доктор, был помешан на медицине и, пока Док был молод, учил его с настойчивостью фанатика. Но теперь у Дока на руках оказался лучший друг, и друг этот серьезно болен – перенести его в больницу значило убедить себя, что он чем-то может помочь. Я видел, как Том, глядя на Косту, все это соображает – соображает медленнее, чем обычно.
– Воспаление легких? – переспросил он.
– Верно. – Док обернулся к нам. – Выйдите-ка ненадолго.
Кэтрин, Кристин и я вышли во двор и стали среди ржавых механизмов. Кристин рассказала, как искала Косту. Мы с Кэтрин, объединенные общим отчаянием, смотрели на океан. Тучи неслись по небу. Это бывает так часто – днем солнце, а к вечеру набегают тучи. Ветер рвал сорняки, рвал с головы волосы.
Док выглянул в дверь:
– Нам понадобится помощь. Мы вошли.
– Кэтрин, собери Тому одежду, несколько рубашек, чтобы в них лежать, понимаешь. Генри, он хочет взять с собой книг; подбери ему, какие нужны.
Я вернулся в спальню и увидел Тома перед фотографиями. Одну он гладил рукой.
– Ой, извини, – сказал я. – Какие книги ты хочешь захватить?
Он повернулся и медленно пошел к постели.
– Я тебе покажу.
Мы вышли в кладовку и оглядели наваленные в полутьме книги. В ближайшей к двери стопке было все, что ему нужно. Он стал накладывать их мне на руки. Я заметил только один заголовок – «Большие надежды». Когда класть стало больше некуда, он остановился. Подобрал еще одну.
– Вот. Возьми эту себе.
Он протягивал книгу, которую нам дал Уэнтуорт, чистую.
– Чего мне с ней делать?
Он пытался положить ее мне на руки вместе с остальными, но она уже не помещалась.
– Погоди… я думал, ты будешь писать в ней свои истории.
– Я хочу, чтобы писал ты.
– Да я историй не знаю!
– Знаешь.
– Не знаю. И писать не умею.
– Как это не умеешь?! Я сам тебя учил, черт возьми.
– Да, но не книги. Я не умею писать книги.
– Это просто. Пиши, пока все не заполнишь. Он запихнул книгу мне под мышку.
– Том, – возразил я, – нет. Тебе подарили, ты и пиши.
– У меня не получается. Я пробовал. Ты увидишь, первые страницы вырваны. Ничего не выходит.
– Не верю. Только третьего дня ты рассказывал…
– Это другое. Поверь. – Вид у него был потерянный. Мы стояли, уставясь на чистую книгу. Оба были расстроены. – Истории, которые я вам рассказываю, не для книг.
– Ой, Том.
В комнату вошел Док.
– Генри, ты не сможешь нести книги. Отдай их Кристин – у нее сумка.
– А я что понесу?
– Глупый, что ли? Мы с тобой понесем Тома. Он что, похож на человека, который пойдет через долину пешком?
Я думал, Том его ударит, но ничего, обошлось. Он просто взглянул мрачно, устало и сказал:
