Эдгар Берроуз - Принцесса Марса. Боги Марса. Владыка Марса (сборник)
Она содрогнулась всем телом.
– К какой смерти? – спросил я.
– Священные ферны питаются человеческой плотью, – пояснила женщина. – Но они едят лишь те тела, что высосаны травяными людьми… плоть, избавленную от грязной живой крови. Вот к такому жестокому концу меня и приговорили. И я должна была умереть через несколько часов, если бы ваше вторжение не нарушило их планы.
– Значит, вот эти двое, что пали от тяжелой руки Джона Картера, и есть священные ферны? – спросил я.
– О нет. Те, кого ты уложил, всего лишь младшие ферны, но они принадлежат к тому же омерзительному жестокому племени. А священные ферны пребывают на склонах этих мрачных гор, они взирают на широкий мир, где выбирают себе жертв и заложников. Сложнейшие лабиринты соединяют эти пещеры с роскошными дворцами священных фернов, по ним проходят младшие ферны, у которых много обязанностей, а также толпы рабов, и пленники, и дикие звери – в общем, все обитатели этого мира, лишенного солнца. И в этих обширных запутанных переходах и бесчисленных подземельях живут мужчины, женщины и животные – они родились в этом отвратительном царстве тьмы, их глаза никогда не видели дневного света… и никогда не увидят. Пленников держат здесь, чтобы они выполняли приказания расы фернов и обеспечивали им развлечения и пропитание. Время от времени какой-нибудь несчастный паломник, добравшийся по реке Исс до тихого моря, умудряется сбежать от травяных людей и больших белых обезьян, что охраняют храм Иссу, – и попадает прямиком в безжалостные когти фернов или, как в моем злосчастном случае, на него падает взгляд священного ферна, который ненароком вышел на балкон над рекой, там, где она исторгается из чрева гор и сквозь Золотые утесы направляется в затерянное море Корус. Все, кто приходит в долину Дор, становятся законной добычей травяных людей и обезьян, а их оружие и украшения отдают фернам, но если кто-то сбегает от жутких обитателей долины хотя бы на несколько часов – ферны могут заявить на него свои права. Бывает и так, что священный ферн увидит жертву, которой ему захочется обладать, и тогда ему плевать на притязания неразумных тварей, он забирает свое любыми средствами, если не может получить это честно. Говорят, что порой среди барсумиан, павших жертвой предрассудков, находился тот, кто сбегал от многочисленных врагов; они караулят путников у выхода реки Исс из подземного тоннеля протяженностью тысячу миль и гонятся за ними. Кому-то удавалось добраться до храма Иссу, но какая судьба ожидала его там, не знает никто, даже священные ферны, поскольку входящие под золотые своды храма пропадали бесследно. Тайна этих стен никому не известна испокон веков. Для фернов храм Иссу означает то же самое, что для людей из внешнего мира – долина Дор. Ферны считают его местом вечного покоя, тишины и счастья, куда они попадут после кончины, – там они веки вечные будут наслаждаться плотскими утехами, к которым сильно привязана эта раса титанов ума и пигмеев морали.
– В общем, как я понял, храм Иссу – это рай внутри рая, – сказал я. – Что ж, будем надеяться, что там с фернами обойдутся так же, как они здесь обходятся с другими.
– Кто знает? – чуть слышно произнесла девушка.
– Значит, по твоим словам, ферны смертны, как и мы; однако я нередко слышал, как люди Барсума говорят о них с крайним почтением и благоговением, точно о самих богах.
– Ферны смертны, – ответила девушка. – Они умирают по тем же причинам, по каким можем умереть ты и я; а те, кто прожил отведенную ему тысячу лет, по обычаю отправляются дорогой счастья, через длинный тоннель к храму Иссу. Те же, кого постигла преждевременная кончина, предположительно проводят оставшиеся им годы в облике травяного человека, именно поэтому ферны считают травоедов священными, они твердо верят, что каждый из этих чудовищных уродов прежде был их соплеменником.
– А если травяной человек умрет? – спросил я.
– Если он погибнет раньше, чем доживет до тысячелетнего срока, что отмерен бессмертному разуму переселившегося в травоеда ферна, то душа переходит в большую белую обезьяну, но если и обезьяну в одночасье настигнет злой рок, то душа навеки потеряется в телах мерзких скользких силианов. Тысячи этих существ кишат в молчаливом море и выползают на берег под блуждающими лунами, заполняя долину Дор после заката.
– Ну, значит, мы сегодня отправили нескольких фернов к силианам, – со смехом произнес Тарс Таркас.
– И потому вы умрете ужасной смертью, когда придет час, – сказала девушка. – А он придет… ускользнуть вам не удастся.
– Но кое-кто ведь сбежал несколько веков назад, – напомнил ей я. – А то, что случилось однажды, вполне может повториться.
– Нет смысла даже и пытаться, – безнадежным тоном бросила она.
– Но мы все-таки попробуем, – воскликнул я, – и ты пойдешь с нами, если пожелаешь.
– Чтобы меня потом казнил собственный народ, а память обо мне запятнала бы бесчестьем моих родных и все племя? Принцу дома Тардоса Морса следовало бы подумать, прежде чем предлагать такое.
Тарс Таркас слушал нас молча, но я почувствовал на себе его взгляд и понял, что он ждет моего ответа, как подсудимый – решения присяжных.
Совет, который я дал девушке, мог изменить и нашу собственную судьбу, если бы мы приняли его как руководство к действию. Был и другой вариант: покориться древним суевериям, которые повелевали нам остаться здесь и принять неизбежную гибель в самом ужасном, жестоком и чудовищном виде.
– Мы вправе сбежать, если у нас это получится, – сказал я. – Наше нравственное чувство не будет оскорблено в случае успеха, потому что мы знаем теперь: сказочная жизнь в мире и любви в благословенной долине Дор – всего лишь грязный обман. Мы поняли, что ничего святого здесь нет, а священные ферны вовсе не священны – это раса бессердечных мучителей, которые понятия не имеют о реальной жизни. И мы не только вправе предпринять все усилия для побега… Наш истинный долг – рассказать правду, иначе народы Барсума будут обречены на пытки и муки. Надо вернуться и избавить людей от страданий. Вероятно, сначала нам не поверят, но я вам обещаю: в будущем, как бы ни были барсумиане привязаны к своему глупому суеверию, они поймут, где истина, а где ложь. Более того, если мы упустим этот шанс, нас когда-нибудь назовут последними трусами. К тому же свидетельства нескольких человек должны вызвать доверие у наших соплеменников; по крайней мере, в качестве компромисса они могут снарядить экспедицию для исследования этой мерзкой насмешки над самим понятием рая.
Марсианка и зеленый воин несколько мгновений стояли молча. Наконец девушка нарушила паузу.
– Подобные рассуждения никогда не приходили мне в голову, – сказала она. – Действительно, я рада тысячу раз отдать жизнь, чтобы спасти хоть одну живую душу от страшной судьбы в этом безжалостном мире. Да, ты прав, и я пойду с тобой, куда бы ни завела нас дорога. Правда, сомневаюсь, что мы вырвемся на свободу.
