Волчья натура. Зверь в каждом из нас - Васильев Владимир Николаевич

— Что с официальным агентом?

— Он исчез, господин президент. Мне грустно и неприятно это говорить, но, по-видимому, он погиб во время пожара. Далеко не все найденные трупы удалось опознать. Но я все же надеюсь, господин президент. Де Шертарини — агент высочайшей квалификации, и если у него имелся самый крошечный шанс выжить, он выжил. И если не дает о себе знать, следовательно, на то есть веские причины. Откровенно говоря, я не верю, господин президент, что волки погибли на собственной базе. Не верю, и все тут. Уж слишком все произошедшее смахивало на красивый спектакль. Волки хотят, чтобы у нас не осталось сомнений в их гибели, а сами они, отсидевшись в сторонке, преспокойно уберутся подальше отсюда, едва предоставится такая возможность. Покуда я не вижу способов, благодаря которым волки могли бы до нынешнего момента скрываться, но это вовсе не значит, что таких способов не существует.

— Что вы намерены предпринять? — Президент выглядел совершенно спокойным, и голос его казался спокойным, но Золотых понимал, что спокойствие кажущееся. Собственно, в его, полковника Золотых, руках была не только судьба Сибири, но и судьба всего сибирского президентского кабинета. И полковник не мог поручиться, чья судьба волнует больше сам кабинет.

— Я намерен притвориться, будто поверил в уничтожение волков. Некоторое время мои люди будут прочесывать тайгу, некоторое время будут возиться на месте бывшей базы, а потом я начну потихоньку эвакуировать силы из зоны конфликта. Оставлю лишь хорошо замаскированных наблюдателей. Если волки все же сумели обмануть всех и отсидеться, мы их вычислим.

— Понятно. Какой помощи вы ждете от меня лично и от правительства? В целом и в частности?

— Господин президент, совершенно необходимо поддержать официальную версию о гибели волков вместе с базой. О том, что мы в это не верим, должны знать считанные люди, стоящие во главе стран — участниц альянса. Ну и мой штат, разумеется. Чем меньше людей будут знать правду, тем больше шансов, что мы выследим волков.

— То есть можно начинать праздновать победу и купаться в лучах славы?

Лицо президента выразило ровно столько иронии, сколько полагалось.

— Именно так, господин президент. Именно так.

Президент вздохнул. Совершенно по-домашнему, протяжно и сокрушенно.

— Ох, полковник, вытряхнете вы меня из кресла, если что не так…

Золотых промолчал. Да и что он мог ответить?

— Действуйте, полковник. Признаться, в самом начале я не подозревал, что удастся продержаться так долго. Вы выдающийся организатор и стратег. Не знаю, чем это все закончится, но дырочку на мундире можете уже сверлить, какой же праздник без наград? И о штанах с генеральскими лампасами самое время подумать. Кстати, я жду от вас представления к наградам ваших людей. Праздновать так праздновать!

— Непременно представлю, господин президент! Мои ребята последние дни с ног сбивались. До сих пор отсыпаются…

— Удачи, полковник. Удачи всем нам.

Президент величаво кивнул и покинул штабную палатку; свита, дожидавшаяся его снаружи, привычно взяла первую персону Сибири в живое охранное кольцо. Золотых задумчиво поглядел на шевелящийся полог и подумал: хорошо бы все послать к чертям и поехать на Ангару. Порыбачить.

«А в самом деле? — подумал он вдруг. — Все равно мне ближайшие сутки предстоит лишь ждать. Ждать решения медиков, ждать донесений, ждать заключения экспертов… Какая разница, куда их будут доставлять — в эту осточертевшую палатку или на бережок у омута?»

Окончательно сознание вернулось к Арчи день приблизительно на третий. Проблески были — даже той жуткой ночью. Арчи смутно помнил, как его нес на плече какой-то человек, коренастый и сильный. Одновременно казалось, будто Арчи находится внутри огромного мыльного пузыря: вокруг мерещились радужные разводы, а мир виделся как в большую линзу. Пропорции растянуты, линейная перспектива нарушена…

Впрочем, все это могло Арчи просто пригрезиться.

Еще он запомнил шум падающей воды — водопад? В темноте ничего было не разобрать, а когда человек встряхнул Арчи, поудобнее устраивая того на плече, сознание вновь померкло.

Потом над Арчи склонялись какие-то люди; особенно запомнилась девушка, похожая на ретривера. Или даже на невероятно стройную нюфку. Было больно: вероятно, с него снимали одежду и обрабатывали ожоги на спине и ногах. Отдельно — большая кружка с чуть теплым бульоном, которую Арчи жадно выхлебал в два приема. И блаженная истома от подействовавшего лекарства… Бульон, кажется, приносила та же девушка.

Часов двенадцать Арчи проспал; короткое, будто фотовспышка, озарение, и вновь беспамятство; издерганный организм как мог защищал мозг. От боли и шока.

Когда он вновь почувствовал себя человеком, а не комком обожженной плоти, достало сил даже на то, чтобы приподняться на локте и оглядеться.

Арчи находился в низком, узком и длинном, как барак, помещении без единого окна. Несколько мономорфных светопанелей тлело под потолком, едва разгоняя сумрак. В помещении было полно людей: они сидели, лежали на постеленных прямо на пол спальниках, бродили по проходу, собирались группками, пили что-то из металлических кружек. В дальнем углу стояло три раскладных стола, за которыми расположилась самая большая группа.

В углу, где пребывал Арчи, больше никого не было. Только он.

«Где это я?» — подумал Арчи, озираясь.

Стены не дали ему ровно никакой пищи для размышлений. Ороговевшая органика незнакомой структуры — это могло быть что угодно, от трюма корабля до подземного убежища.

Шевеление его не прошло незамеченным — приблизилась та самая девушка-ретривер. Точно, ретривер.

Если и есть морфема, более всего похожая на ньюфаундлендов и ландсиров, так это черные ретриверы.

Девчонка щеголяла в пятнистом комбинезоне явно военного образца и высоких ботинках на шнуровке. У нее был цепкий и внимательный взгляд.

— Привет. Меня зовут Ядвига. А тебя?

— Арсений, — ответил Арчи. Язык слушался. Боль в обожженной спине еще не окончательно прошла, но стала вполне терпимой. Арчи перевернулся на бок, старательно отгоняя желание поморщиться.

— Есть хочешь?

— Не знаю. Кажется, да.

— Кажется? Значит, Не очень. Тогда лучше потерпи часок, горячего получишь. Ты из взвода Гурана?

— Нет.

— А откуда? — Девчонка сразу насторожилась и непроизвольно потянулась к кобуре, пристегнутой у локтевого сгиба.

— Только не пали в меня с ходу. — Арчи все-таки не сдержался, поморщился, но теперь это можно было списать не на боль, а на досаду, скажем.

— Веном! — громко позвала девчонка; люди за столами как по команде повернули головы в их сторону.

Арчи собрался с силами, встал на четвереньки, а потом и сел, кутаясь в одеяло. Прикрыл на миг глаза, пытаясь остаться совершенно спокойным.

Приблизились четверо. Все в одинаковых комбинезонах, только нашивки не у всех были одинаковыми.

— Назовись, — потребовал тот, кого Ядвига назвала Веномом.

— Арсений Пасечный, — тихо сказал Арчи. — Вы не будете столь любезны объяснить мне, где я нахожусь?

— Попридержи вопросы, — посоветовал Веном без всякой угрозы, хотя от каждого его слова веяло несомненной силой. — А вот на ответы наляг. Итак, кто ты?

— Пограничник. Пограничник Сибири, связист.

Волки — а в том, что это волки, сомневаться не приходилось — переглянулись.

— Складно, — заметил один из четверых. — Видик, опять же.

— Почему на тебе была наша форма? — продолжал допрос Веном.

Арчи пожал плечами:

— Моя сгорела. Вот и надел.

— С трупа снял?

— Да.

— Завидная находчивость. Если бы не это, быть бы тебе сейчас на пепелище. В качестве, полагаю, такого же трупа. Везунчик ты, Арсений Пасечный.

Арчи промолчал. У него имелись смутные подозрения, что плен волков, возможно, и не самый лучший исход.

— Ладно. — Веном взглянул на Ядвигу. — Ты спрашивала о Гуране?

— Да.