Владимир Михановский - Гостиница «Сигма»
— Что сей сон значит, коллега? — спросил Аким Ксенофонтович. — Камень на шею — и в пруд? Эффектный способ самоубийства?..
Суровцев не успел ответить.
В прыжке Тобор стал медленно заводить щупальца с грузом назад.
— Теперь понял, — буркнул Петрашевский. — Молодчина!..
Тобор с силой отбросил прочь от себя оба обломка. При этом увеличились и скорость, и крутизна параболы, которую он описывал. Это ясно было видно при замедленном воспроизведении прыжка.
Альпинист вскрикнул: распластанный осьминог не дотянул нескольких сантиметров до края пропасти. Однако он сумел дотянуться до нее освободившимися от груза щупальцами и намертво присосался к горной породе.
— Уф! — выдохнул представитель Космосовета, судорожно комкая блокнот.
Пока Тобор висел, раскачиваясь над пропастью на двух передних щупальцах, камеры проследили путь обломков скалы, которые в прыжке отбросил робот. Камни рухнули в бурлящую лаву, подняв два огненных всплеска.
Наконец, собравшись с духом, Тобор подтянулся на щупальцах и выполз на слегка приподнятую, словно бруствер окопа, кромку жерла…
Экран погас, но еще несколько секунд люди сидели молча, под впечатлением увиденного. Затем повскакивали с мест, загомонили, обмениваясь впечатлениями, обсуждая странное поведение Тобора на последних этапах испытания, и в особенности финальную сцену.
Представитель Космосовета протиснулся к Петрашевскому и крепко пожал ему руку.
— Поздравляю, Аким Ксенофонтович! — сказал он, свободной рукой засовывая блокнот в карман.
— Благодарю, — ответил устало Петрашевский. — Только поздравлять нас, собственно, не с чем.
— Не нужно скромничать, — ободряюще улыбнулся представитель Космосовета. — Сегодняшние испытания были для Тобора не из легких. Быть может, вы перенасытили их? Один вулкан чего стоит… Понимаю, конечно, вы блеснуть хотели. Что делать? Все мы люди, все человеки. Но начинать, видимо, следовало с меньшего…
— Тобор на учебном полигоне и не такие препятствия брал, — произнес Суровцев срывающимся голосом. — У нас есть, в конце концов, кинопленка…
— Миленький Иван Васильевич! — обернулся к нему представитель Космосовета. — Можно подумать, что мы не просматривали ее… Да не будь этой кинопленки, разве Космический совет пошел бы на нынешние испытания? С тем, что было, никто ведь не спорит. Мы говорим только о том, что есть. Лично я думаю, — обратился он к Петрашевскому, — что у Тобора имеются какие-то конструктивные недоработки. Они-то и сыграли свою роль в сегодняшних испытаниях.
Петрашевский и представитель Космосовета медленно продвигались к выходу, окруженные группой людей. Ученые подавленно молчали. Каждый ждал, что представитель Космосовета произнесет роковые слова…
— Не ждал, не ждал, друзья, Совет такого афронта от вас, — вздохнул представитель Космосовета. — Вы только на штрафное табло посмотрите!..
— Уважаемый коллега прав, — неожиданно поддержал его Аким Ксенофонтович. — Счет на штрафном табло явно не в нашу пользу.
— Прибедняться вам нечего, — сказал представитель Космосовета. — Институт проделал определенную работу, и немалую. Это видно невооруженным глазом. Даже с конструктивными недостатками, в которых вам предстоит еще разобраться, он сумел дотянуть до конца сегодняшних испытаний…
— На троечку, — вставил Аким Ксенофонтович. Казалось, ему начало доставлять какое-то горькое удовольствие хаять собственное детище.
— Всяко бывает, ничего не попишешь, — сказал представитель Космосовета. — Я провел не один десяток испытаний белковых систем и могу засвидетельствовать: на решающем экзамене случаются самые необъяснимые казусы. Что поделаешь, слишком сложные это системы. А уж ваш Тобор в особенности. В практике синтеза живой материи такого еще не бывало.
Они вышли из сферозала и расположились в фойе.
— Каковы же ваши выводы, уважаемый коллега, учитывая все неполадки в пробирной палатке? — спросил Аким Ксенофонтович подозрительно спокойным тоном.
Суровцев, знавший старика, понимал, сколько стоит ему деланное спокойствие.
Собеседник Петрашевского потер массивный подбородок.
— Лично я думаю, — осторожно начал он, словно ступая по тонкому льду, — что модель «Тобор Первый» задумана институтом интересно. Видимо, есть смысл продолжать начатую работу. Обо всем увиденном я доложу Большому космическому совету. Думаю, товарищи со мной согласятся.
Альпинист оказался расторопнее всех. Он взял стопку бумажных стаканчиков, наполнил их из автомата кофе и теперь оделял каждого ароматным напитком. Суть происходящих разговоров он не очень-то понимал. Ему казалось, что с Тобором все в порядке: худо-бедно, но препятствия он все преодолел, а коли так, есть ли смысл вникать в детали? И еще он подумал, что за несколько дней разлуки успел здорово соскучиться по Тобору, огромному, плотному и в то же время легкому — то ли существу, то ли машине. С Тобором он крепко сдружился на Тянь-Шане, во время альпинистской практики, которую белковый завершил столь успешно.
— Значит, Тобор не полетит на Бета Лиры? — упавшим голосом спросил вестибулярник.
— Пустой разговор, — сказал представитель Космосовета, сделав глоток кофе. — Экспедиция на Лиру, как вы знаете, почти сформирована, корабль принят технической комиссией, так что счет до старта идет, можно сказать, на часы и минуты. Конечно, подвели вы их со своим Тобором, но что делать? Будем искать другой выход.
— У меня есть все протоколы учебных испытаний, — шагнул к нему Суровцев. — Я могу доставить их к вам в гостиницу сегодня же.
По тону своего друга альпинист понял, что происходит что-то неладное, и, опустив поднос со стаканчиками на кресло, начал напряженно прислушиваться к разговору, который все более накалялся.
— Протоколы учебных испытаний? — недоуменно заморгал представитель Космосовета.
— Да, все протоколы, — упрямо мотнул головой Суровцев, — а также микропленки, и данные аэрофотосъемки учебных поисков, и…
— Простите, Иван Васильевич, — перебил его представитель Космосовета, — я не совсем понимаю, зачем мне все это нужно.
— Из этих данных вы увидите, что даже в самом сложном поиске, двенадцатой степени трудности, который проводился накануне нынешних злосчастных испытаний, Тобор не набирал и десятой доли штрафных очков, которые нахватал сегодня.
— Когда мы проводили последнюю прикидку, Тобор превзошел самого себя, — добавил вестибулярник.
— В эти протоколы можете селедки заворачивать, — отрезал представитель Космосовета. Он резким движением поставил недопитый стаканчик кофе на подоконник, так что коричневая жидкость выплеснулась на розовый пластик. — Вы ведь сами видели, как проходили сегодняшние испытания. С каждым часом Тобор вел себя все хуже, все неувереннее.
