Галина Полынская - Алмон
– Но того, что я увидел, узнал и вижу сейчас, мне вполне хватает. И я все-таки сделал кое-какие выводы, и могу сказать, что Патрицию не нужны ни все вы по отдельности, ни вместе взятые, и договориться с ним не получится. К сожалению, меня он вообще не знает, так что я ему тоже, увы, не пригожусь. Он хочет чего-то иного. Ластения.
– Да? – она подняла на него заплаканные солнечные глаза.
– Ластения, милая Ластения, знаю, что не имею права говорить всего того, что сказать собираюсь. Исходя из социального сословия, я вообще никто, но могу я хотя бы попытаться сделать вам предложение?
– Какое? – неуверенно улыбнулась девушка.
– Руки и сердца. Вы выйдете за меня замуж, когда все это закончится? А закончится все это хорошо и, надеюсь, очень скоро.
– Ну, это вообще уже! – Сократ треснул кулаком по столу. – Даже пригреть-то толком гадюку не успели, а он уже распространяется!
С грохотом отодвинув кресло, толстяк вышел из Столовой.
– Вы знаете, – Терра подцепила вилкой тонкий мясной ломтик, аккуратно, чтобы не повредить помаду, отправила в рот и принялась задумчиво жевать, – даже и не знаю, что бы вы еще такого скверного могли сказать, чтобы я тоже ушла… Но, боюсь, я всё выдержу – мне безумно натирают ноги эти новые туфли, так что, я вытерплю абсолютно всё, лишь бы с места не вставать.
Ластения с Дэном рассмеялись, и воздух будто потеплел.
* * *Он сидел на траве на берегу озера Олавия.
– Алмон.
Полуволк обернулся. Анаис присела на траву рядом.
– Алмон, я пойду в Суд.
– А ты знаешь, что это такое? – полуволк сорвал яркий стебелек и бросил в воду. – Ты имеешь представление, что такое Высший Суд Галактики?
– Какая разница, если я все равно туда пойду.
– Не пойдешь.
– Ты же знаешь, что я все равно поступлю так, как считаю нужным.
– Ну, что ж, – Алмон лег на спину в высокую светло-зеленую траву, – но я все-таки расскажу тебе в общих чертах. Там много различных нюансов, я расскажу конкретно о нашем случае. Так вот, подать в суд может только его кровный родственник, и у этого родственника должно быть очень веские основания, настолько веские, что он мог бы не опасаться за свою собственную жизнь. Если Суд сочтет прошение беспочвенным или лживым, подателя прошения законсервируют в Безызвестности Пустоты. Безызвестность Пустоты – это…
– Я знаю, что это такое, – Анаис смотрела, как по чистой водяной глади плывет яркий стебелек. – И я знаю, что я теперь единственный его кровный родственник. И я иду в Суд.
– Нет, – Алмон приподнялся на локтях, – вместо тебя в Суд пойду я. Мне понравилось чародейство Терр-Розе. Я стану тобой.
– Нет, Алмон, – Анаис смотрела на него спокойными серо-зелеными глазами Патриция, – никто не станет мной. И ты не станешь мной, и я не сделаюсь тобой, как бы не колдовала Терр-Розе. Алмон, помнишь, в Мертвой Зоне ты говорил, что у нас будут друзья? Ты видишь? У нас они есть, у нас есть такие друзья, за которых не хочется отдавать жизнь, ведь с ними хочется жить. Жить рядом до слез, до смеха, до жизни, до смерти. С ними просто хочется жить рядом, а мне большего и не надо. Алмон, все будет хорошо, просто хоть раз поверь в меня. Я выживу, чтобы остаться с ними, выживу, чтобы всегда быть рядом с тобой.
– Ты обещаешь?
– Я даже обещать не стану, я просто буду.
* * *После ухода Лестона-Руви, Патриций еще долго сидел неподвижно, глядя, как сигарный дым слоится в воздухе. Слуга сделал попытку убрать со стола, но Георг жестом отослал его. Вскоре явились Дракула с Палачом.
– Вы где были? – Георг поднял голову, без интереса глядя на вошедших.
– Плантации ездили смотреть.
– Какие плантации?
– Табака.
– Какие могут быть зимой плантации табака?
– Ваши, Владыка, плантации, – Дракула присел в синее кресло, вытягивая гудящие ноги, – крытые оранжереи, где выращивается табак для ваших сигар.
– Ах, эти… Зачем вы туда ездили?
– Ну, как… смотрели, контролировали процесс.
– И как процесс? Идет?
– Потихоньку… – Дракула уже сто раз успел пожалеть, что они пришли к Георгу, даже не успев переодеться – Патриций терпеть не мог общаться в своих покоях с людьми в верхней одежде, а Дракула ненавидел эту Синюю Столовую, где глаза Георга почему-то все время были невыносимо тяжелого серого цвета.
* * *– Алмон! Анаис! – толстяк столкнулся с ними на ступенях дворца. – Я же предупреждал вас, что все пожалеют!
– О чем ты?
– О землянине! О твоем, Анаис, наилучшем землянине!
– Что он уже натворить успел? – Алмон рассеяно смотрел куда-то сквозь толстяка.
– Он сделал Ластении предложение!
– Какое?
– Жениться он на ней хочет!
– Сегодня?
– Ребята, – толстяк прищурился, повнимательнее всматриваясь в лица девушки и полуволка, – чего с вами такое? Вы вообще где были и где находитесь сейчас?
– Сократ, послушай, – Алмон присел на ступень и пригладил жесткие волосы, – твоя идея действительно не лишена смысла.
– Я иду в Суд, – кивнула Анаис. – Сегодня же.
– Да? – Сократ мгновенно забыл о своих чаяньях. – Ты пойдешь? А почему ты?
– Я его единственный кровный родственник, в Высшем Суде это одно из непременных условий, если обращаются по делу настолько высокопоставленной персоны.
– Ну, нет, – толстяк плюхнулся на ступень рядом с полуволком, – так мы не договаривались. Я о таких условиях не знал.
– Сократ, мы уже все решили.
– Анаис, кто – вы?
– Мы с Алмоном.
– И Алмон так решил?
– Чем больше мы потратим времени на бесполезные разговоры, тем меньше его останется.
С этими словами Анаис ушла. Пару минут Алмон с толстяком смотрели на цветущие вершины садовых деревьев.
– Алмон, – откашлялся толстяк, – я не понимаю. Почему ты вот так просто сидишь и молчишь? Почему ничего не делаешь?
– Видишь ли, не всегда я могу сделать то, что хочу. Вот, к примеру, сейчас мне придушить тебя хочется, идейный генератор, но я же этого не делаю.
* * *– Ластения, – Анаис возникла на пороге Деревянной Столовой, – скажи, пожалуйста, где мне во дворце найти самую безопасную кровать?
– В каком смысле? – взмахнула длинными ресницами Терр-Розе.
– Я иду в Суд, но мое тело остается здесь…
– Я поняла, – сказала Ластения. – Моя спальня – самая безопасная территория Сатурна. Я провожу тебя.
– А мы с Дэном посидим пока, пообщаемся, – Терра протянула молодому человеку шкатулку с сигаретами.
Анаис с Ластенией вышли.
– Ну, так что делать будем, хороший? – королева выдохнула голубоватый дым и посмотрела на молодого человека.
– Я сказал то, что хотел сказать.
– В нашем мире слова дороже драгоценностей, ими не принято бросаться. Ластения могла тебя неверно понять.
