Чарльз Плэтт - Человек из кремния
Он оглянулся. Его район позади; хочешь — возвращайся. Однако, помимо его воли, в нем разыгралось любопытство.
— Не соблаговолите ли вы проследовать за мной? — сказал ожидавший его провожатый. — Один из ваших компаньонов…
— Ладно, ладно.
Он пошел по небывало роскошному лугу, мимо одного из маленьких белых храмов, где из украшенного орнаментом крана струилась вода, а сидевшая на каменной стене женщина вплетала цветы в свои длинные волосы. Точь-в-точь прерафаэлитская картина…
Провожатый провел Бейли сквозь узкую, тенистую долину. Там, под деревьями, бренчал на лютне бородатый кентавр. Выйдя снова под лучи золотистого солнца, он увидел конечную цель прогулки: громадный храм с мраморными ступенями, ведущими к двум рядам дорических колонн; перемычки украшены затейливыми фразами.
Поднявшись по ступеням, он прошел меж колонн. Шаги отдавались гулким эхом. Спереди слышались голоса, смех, звон бокалов. Войдя во внутренний зал, он увидел множество небывало прекрасных людей.
Стены сложены были из белого камня, пол украшен замысловатой мозаикой, крыша — открытое небо. Золотые блюда полны фруктов и прочих яств. На подушках возлежали элегантные лениво-утомленные женщины с распущенными волосами, в прозрачных белых платьях, с экстравагантными украшениями. Мужчины в тогах прислуживали им, подавая еду и напитки.
Бейли проследовал за провожатым в дальний конец зала. Там стоял высокий золотой трон, на коем сидела дама в мерцающем серебром платье. По бокам стояли в почетном карауле мужчины с копьями, другие мужчины сидели у ее ног.
Бейли дошел до ступеней, ведущих к трону. Лицо сидящей на троне было скрыто под вуалью. Она медленно откинула тончайшую ткань.
Она была юна и прекрасна. Каскады черных волос ниспадали вниз, волнами струясь по плечам. Она с достоинством взглянула на него. Глаза ее были зелеными. Держалась она властно, точно выставляя себя напоказ, отлично осознавая свою красоту.
— Мистер Бейли. Как мило было с вашей стороны принять мое приглашение.
Бейли посмотрел на нее, оглядел великолепную обстановку и вновь вернулся взглядом к ней.
Она сошла к нему; шлейф платья тянулся за ней по ступеням. Она укоризненно взглянула на него.
— Знаете, все прочие, обращаясь ко мне, преклоняют колени.
Изысканные черты лица, безупречная кожа цвета слоновой кости, полные губы, изящная шея… Он вспомнил себя с Готтбаумом на пляже — MARHIS сделал их молодыми жеребцами с громадными мускулами. Здесь, наверное, тот же фокус.
— Розалинда Френч, — сказал он с большей уверенностью, чем та, которую чувствовал. — Вроде староваты вы для подобных глупостей.
Она раздраженно взглянула на него.
— Бейли, неужели у вас — ни грана поэзии в душе? В реальном мире вы были очень утомительны. Собираетесь и здесь таким оставаться?
Он решил, что отвечать не стоит, и повернулся, чтобы уйти.
— Ладно, если хотите, приму нормальный облик.
Она оставила тон принцессы. К ней вернулся ист-костский выговор, который помнил Бейли, и отрывистая, нетерпеливая манера разговора. Она махнула рукой, и почетный караул дематериализовался. Пропали и гости, и золотые блюда. В несколько секунд храм опустел.
— Сюда, — сказала она, зайдя за трон и отворив небольшую дверцу в стене. Бейли осторожно последовал за ней.
Комната была примерно такой же, в какую поместил его MARHIS в первый раз. Глубокие мягкие кресла, писаные маслом картины в золоченых рамах, маятниковые часы на полке над громадным камином, в котором горят настоящие поленья. За окном лежала улочка маленького городишки в Новой Англии. С тяжелого серого неба падал снег.
Бейли оглянулся. Беломраморный храм был на листе, и позади зеленый луг. Диссонанс. Разрыв непрерывности. Он захлопнул дверь.
Повернувшись к Розалинде, он увидел, что ее облик нормализовался. Теперь она выглядела точно такой, какой он помнил ее после визита в лабораторию и пребывания в качестве ее пленника: высокая женщина с серьезным интеллигентным лицом, волосы гладко забраны назад, серые глаза холодно, изучающе взирают на него. Вместо белого халата на ней был бежевый кашемировый свитер и безупречно выглаженные черные брючки.
Переход был столь резок, что Бейли не смог сдержать удивления. Она заметила, что он сбит с толку.
— Извините, — сказала она с небрежной улыбкой. — Я и забыла — у вас не было времени привыкнуть к этим трансформациям. Я не подумала об этом.
Он медленно опустился в кресло, пристроившись на краю сиденья.
— Насколько я понимаю, я здесь гораздо дольше вашего.
Она кивнула. Лицо ее выражало что-то трудноуловимое. Извиняется, что ли?
— Да, вы именно так и понимаете. — Она села напротив — быстро, но в то же время двигаясь напоказ. Закинув ногу на ногу, сложила руки на колене. — Возможно, я должна вам объяснить.
Он молча смотрел на нее и ждал продолжения. Часы на каминной полке медленно, размеренно тикали. Взглянув на циферблат, Бейли отметил, что стрелки показывают четверть шестого. Свет на улице потихоньку мерк; снежный вечер медленно, но верно перетекал в ночь. Значит, время дня в MARHISе с реальным не имеет ничего общего. Для каждого — свое.
Заметив его взгляд, она покачала головой.
— Это гораздо обманчивее, чем вы полагаете. Скажите: как по-вашему, сколько времени в общей сложности вы провели в MARHISе?
Бейли почувствовал приближение некоего очень неприятного откровения, хотя даже представить себе не мог, сколько же времени находится здесь. Он тщательно восстановил в уме последовательность событий с того момента, как он впервые обрел, сознание на голой бетонной площади.
— Дней пять, семь. Плюс интервалы, когда был без сознания. Простои, или как еще их назвать…
И снова на лице ее появилось загадочное — сожалеющее, что ли? — выражение.
— Эти интервалы длились куда дольше, чем вы думаете. А внутреннего времени в MARHISе вы провели — почти тридцать пять лет. Я — относительно новенькая, всего-то десятилетие здесь. Но я, в отличие от вас, была в сознании все время.
Он изумленно воззрился на нее. Цифры были приняты, но не имели смысла.
— Но я… Я же только что говорил с женой! Со внешним миром. Или "реальным" по-вашему! Она не стала старше на тридцать пять лет! Голос был…
— Я ведь сказала "внутреннего", — перебила она. — Вы, наверное, не задумывались над этим. Да вам и незачем — вы ведь не ученый. — Это она сказала с неким неистовым чувством превосходства. — В человеческом организме нервные импульсы поступают в мозг относительно медленно. Изменения химизма требуют времени. Но вы больше не человек. Вы — инфоморф, мысли ваши — лишь электроток, и первые импульсы движутся почти со скоростью света. Конечно, существуют некоторые факторы воплощения в практику: MARHIS должен снабжать вашу "первую сигнальную" данными, и устройство этой сенсорной подгрузки ограничивает скорость работы системы. Но тем не менее вы оперируете мыслями в тысячу раз быстрее, нежели при биологическом мозге. А часы, изображаемые MARHISом, ускорены, чтобы совпадать с нашим представлением о времени, и поэтому нам кажутся верными. Согласно тем, на каминной доске, мы пребываем в этой комнате около пяти минут. Реально же времени вся наша беседа заняла — менее половины секунды.
