Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 19
— Я забыл, что ты болельщик «Соколов».
— Блифедж, мой мальчик, блифедж!
Ну, что еще сказать… «Соколы» отлично провели сезон. Во время их матчей смерти случались очень редко, потому что Морри приходил к нам в гости и мы за пивом и пиццей смотрели игру по телевизору. Конечно, он с особым рвением собирал свою жатву после того, как «Соколы» терпели неудачу. Почитайте газеты, и вы все поймете.
Морри не раз довольно прозрачно намекал, что ему хотелось бы знать, как мы поступили с нашими свечами. Однако я делал вид, что не понимаю, чего он от меня добивается.
Дон Лорел и я не теряем связи. Он всегда приходит на День всех святых, чтобы выпить стаканчик крови, и мы делимся последними новостями. А иногда вспоминаем прежние времена, он снова превращается в велосипед, и мы путешествуем между мирами.
Сегодня утром я подошел к перекрестку, на котором произошло несчастье. Морри стоял у телеграфного столба и гладил погибшую кошку.
— Доброе утро, Дейв.
— Привет. Ты рано встал.
— Мне вдруг показалось, что ты захочешь выйти прогуляться. Когда подойдет срок?
— Весной.
— Ты действительно хочешь, чтобы я был крестным отцом?
— Не могу себе представить, кто лучше тебя справится с этой ролью. Моему отцу ты послал такой же сон?
— Нет. Для тебя я сделал новую версию. Я теперь смотрю MTV.
— Я так и подумал. Хочешь зайти на чашечку кофе?
— С удовольствием.
Мы вернулись в дом, когда бежали прочь последние утренние тени. Тот, кому удалось бы поймать их, мог бы скроить себе плащ из мрака.
Эпиталама[26]
Вечером шел дождь, и пожилая леди приготовила чай — как и обычно в это время. Она сидела на кухне за столом и вспоминала свою спокойную жизнь. Детские приключения завораживали ее, и она уже в который раз подумала об удивительно тихих и серых годах, прошедших с тех пор. Она получила в наследство дом, небольшую стипендию попечительского совета и много путешествовала, но ей так и не довелось встретить подходящего человека для замужества; впрочем, наоборот тоже можно сказать. Ее роль практически уже была сыграна, хотя, по правде говоря, по-настоящему ее никто и не пригласил принять участие в спектакле. И вспомнить-то особенно нечего, если не считать нескольких визитов давнишнего знакомого, который занимался охотой на людей — с тех пор уже прошло немало лет. А теперь…
В душе пожилой леди царили мир и покой, она сидела на кухне, пила чай, слушала, как стучит за окном дождь, и размышляла о том, какая сложная штука жизнь и как бессмысленно растрачивает ее человек. Она частенько отправлялась добровольцем туда, где требовались добровольцы, много читала, помнила обе войны, на которых была медсестрой, хотя во второй — учитывая ее возраст — уже спокойно могла не участвовать. Давно, еще во время первой войны она познакомилась с тихим лейтенантом, британцем по имени Колин. Они были бы счастливы вместе, так ей иногда казалось, однако Колина пожрали поля Фландрии, как, впрочем, и многих других его соотечественников.
Пожилая леди вошла в гостиную и подбросила в камин несколько поленьев, поскольку собиралась выпить еще чашечку чая у огня.
Примерно в середине второй чашки и какого-то старого воспоминания кто-то позвонил в дверь. Она бросила взгляд на часы. Почти полночь.
Пожилая леди подошла к двери, чуть-чуть приоткрыла ее.
— Добрый вечер, мисс Алиса, — поздоровался гость. — Аксель Дж. Бингерн к вашим услугам. Как вы считаете, мы можем сегодня им воспользоваться?
— О Господи! Уж и не знаю, исправно ли оно, — ответила она и распахнула дверь. — Заходите скорее, на улице такой дождь!
Бингерн, как всегда, был весь затянут в кожу, на поясе висел охотничий нож, на правом бедре — пистолет, а в руке он держал дробовик.
— А это зачем? — спросила она.
— Заставляет его вести себя прилично, — ответил Бингерн.
С этими словами он втолкнул в комнату своего пленника — высокого, темноглазого, темноволосого человека во всем черном. В наручниках и ножных кандалах.
— Здравствуйте, мисс Алиса, — проговорил пленник. — Давненько мы с вами не виделись.
— И то верно, Люцер.
Он улыбнулся, поднял руки, и правая тут же раскалилась добела.
— А ну-ка, прекрати свои штучки, Люцер, — приказал Бингерн, и огонь немедленно погас.
— Я просто хотел поприветствовать старого друга, — объяснил Люцер.
— Вы всегда были дамским угодником, — тоже улыбаясь, заявила Алиса. — Джентльмены, не угодно ли чаю?
— С удовольствием, — ответили оба одновременно, — сегодня такая отвратительная погода. Только если не возражаете, мы постоим. Иначе перепачкаем вам всю мебель.
— Ерунда. Садитесь, пожалуйста. Я настаиваю, — приказала Алиса.
— У него лучше получается охранять пленников, когда они в цепях, а он сам стоит около них с дробовиком в руках, — проворчал Люцер.
— И вовсе не в этом дело, — возразил Бингерн. Алиса пожала плечами и ушла на кухню. Вскоре она вернулась с подносом, на котором стояли две чашки чая и блюдечко с печеньем. Оба ее гостя уже сидели. Она подала им чай, а потом уселась сама.
— Как и всегда?
— Почти, — ответил Люцер. — Я убежал из тюрьмы, прибыл сюда, нашел работу… И тут за мной пришел этот тип.
— Как и всегда, — перебил его Бингерн. — Он убежал из тюрьмы, при этом пострадало несколько человек, прибыл сюда, организовал тайное революционное общество, начал покупать оружие и учить заговорщиков им пользоваться. Я поймал его как раз вовремя.
— Ну и что с ним будет? — поинтересовалась Алиса.
— Доставлю назад, — ответил Бингерн.
— Складывается впечатление, что, когда происходит что-нибудь в этом духе, вы единственный можете доставить его назад, — сказала Алиса.
— Точно. Он очень опасен. Как, впрочем, и я, — проговорил Бингерн.
— Все вранье, — заявил Люцер. — Впрочем, я еще ни разу не видел, чтобы правда что-нибудь меняла.
— Я с удовольствием вас выслушаю, — пообещала Алиса.
— Прошу прощения, — вмешался Бингерн, — ему некогда. Мы скоро уходим.
— Он как самурай, — сказал Люцер. — Отлично натренирован и верен своему кодексу — уж и не знаю, что это значит. Если вы попытаетесь его задержать, он может вас обидеть.
— Ничего подобного, — заявил Бингерн. — Алиса мой старый друг.
— Очень старый, — добавила Алиса. — И почему только вы постоянно убегаете, если все равно дело кончается одним и тем же? — спросила она у Люцера.
— Все, это последний раз, — ответил Люцер.
