Владимир Щербаков - Чаша бурь
На конверте значилось: "Владимиру Санину".
Вот оно, это письмо.
"Уважаемый Владимир Константинович, когда-то Вы были моим учеником, и мне кажется, теперь и я вправе обратиться к Вам за советом и разъяснениями. До сих пор помню Ваше возвращение с побережья в прошлом году и необыкновенную Вашу находку - тексты на этрусском. Что с ними сталось, не мое дело, поскольку Вы любезно согласились в свое время показать мне их. И того с меня довольно.
Но вот недавно по какой-то странной игре случая я оказался почти в том самом месте, где проводили отпуск Вы. Мне пообещали хороший номер в гостинице. И действительно, я был доволен. Но вот что произошло однажды. Меня познакомили с человеком, который расположил меня к себе с первого взгляда. Из-под непомерно высокого лба глядели на меня необыкновенные глаза. Затененные набухшими, как бы натруженными, веками, они, казалось, находились перед лицом. Человек был спокоен, бледен, корректен. Фамилия его Каратыгин. Именно он стал приносить иногда подлинные редкости, шедевры искусства минувших времен, и спрашивать мое мнение о них. Когда я пытался узнать, откуда они у него, он говорил, что это копии, которые он сам выполняет по моему методу.
Я поверил этому, успокоился и несколько дней с интересом знакомился с его коллекцией. Иногда ему помогал черноусый брюнет с мягкими кошачьими движениями, молчаливый и нагловатый. Этого второго я звал по имени: Кирилл.
Вы не поверите, если я просто перечислю все, чему мне довелось быть свидетелем. Кунсткамера Каратыгина и его компаньона Кирилла превосходит все, о чем мне доводилось читать и слышать. Странно, что отдельные копии были как бы зеркальным отражением оригинала. Но таковых мало. Все остальные нельзя отличить от подлинников. Когда я произносил эти слова привычным тоном (потому что действительно стал привыкать к созерцанию небывалого богатства), Каратыгин довольно ухмылялся. Потом закралось подозрение: уж не используют ли эти молодцы меня в качестве эксперта? Ведь если вещь проходит через мои руки, я как бы выдаю ей паспорт подлинника, и они с полной уверенностью могут сбыть ее кому угодно за немалые, разумеется, деньги. Более того, они могут без опаски выдавать копию за подлинник.
Что бы вы сказали, например, если у Вас в руках оказалась бы посмертная маска из пирамиды с Храмом Надписей в Паленке? Напомню, что речь идет о древнем мексиканском храме индейцев, где была обнаружена в пятидесятых годах нашего века таинственная лестница, ведущая в комнату с каменным саркофагом. В этом большом саркофаге находились скелеты пяти молодых индейцев. Рядом располагалась вторая комната с огромным каменным блоком, который тоже оказался саркофагом. Здесь покоились останки важной особы, осыпанные золотом и яшмой, которую майя ценили выше золота. Посмертная маска была найдена именно в этом саркофаге. Выполнена она из кусочков яшмы. Тонкие губы, нос с высокой спинкой, особенности строения черепной коробки дали в свое время основания считать, что антропологически тип умершего близок к баскам. Появились сообщения, что этот тип был характерен и для атлантов. Так вот, я видел подлинную маску из Паленке. Или я ничего в этом не понимаю. Теоретически я допускаю, что это была лишь копия. Но как могли эти двое завладеть хотя бы копией? Где находится сейчас подлинник? Ответьте мне на этот вопрос. Прочитайте мои короткие дневниковые записи, которые я посылаю с этим письмом. В них тоже есть вопросы, адресованные Вам. Может быть, вдвоем мы сможем решить эту нелегкую задачу.
Ваш Чиров".
ИЗ ДНЕВНИКА ЧИРОВА
1. К вопросу о глиняных табличках или плитах, как называл их Ашшурбанипал ("Я велел начертать на плитах славные письмена, произведения книжного искусства, которые не изучал ни один из моих предшественников, я собрал письмена во дворце моем, я разбил их на разделы, и я, царь царей и любимец богов, умею даже читать их").
Я увидел клинописные знаки, рассказывающие о потопе. О том самом потопе, который стер с лица земли цивилизацию наших предков.
"Ты, человек из Шуруппака, построй себе корабль, брось имущество и спасай свою жизнь. Возьми с собой на корабль по паре всех живых существ". Часть этой таблички отбита. Каратыгин принес мне две почти одинаковые плитки. У одной выщерблина была справа, у другой - слева. Они были словно зеркально отражены. Когда я спросил, откуда та и другая плитки, он только хмыкнул. Одна из них, несомненно, подлинная...
"Едва разгорелась небесная заря, с основания небес поднялась черная туча. Ходит ветер шесть дней, семь ночей. Вода поднялась и накрыла землю. При наступлении седьмого дня буря и потоп отступили. Успокоилось море, утих ураган. Я открыл отдушину - свет упал на лицо мое. Я взглянул на море - тишь вокруг. А все люди стали комьями глины. Равнина стала плоской как крыша".
"Я пал на колени, сел и плачу, по лицу моему бегут слезы.
В двенадцати поприщах поднялся остров. У горы Ницир корабль мой остановился. Гора Ницир корабль удержала, не дает качаться. Вынес голубя и отпустил его. Вскоре голубь назад вернулся, места пригодного не увидел".
Нашел ее некогда служитель Британского музея Смит, в прошлом гравер. Первая же находка Смита, если не ошибаюсь, вызвала скептический прием у специалистов. Получалось, что версия о потопе древнее самой Библии. Но Смит снова отправился в Ниневию. Ему повезло. Иголку в стоге сена найти легче, чем недостающую часть глиняной рукописи. Но чудо произошло. Вскоре стал известен древний эпос "О все видавшем" сразу в нескольких редакциях, они относились к третьему, второму и первому тысячелетиям до нашей эры. Герой эпоса Гильгамеш навещает своего предка Утнапиштима. Утнапиштим рассказывает, как один из богов посоветовал ему построить корабль. Боги даровали ему бессмертие. Гильгамеш просил открыть ему эту тайну. Однако, Утнапиштим не в силах подарить бессмертие родственнику. Зато он рассказывает ему о цветке, растущем на дне океана, который дарит молодость до конца дней. Гильгамеш добывает цветок. В пути на родину его постигает несчастье - змея пожирает цветок. С тех пор змеи каждый год меняют кожу и молодеют вновь, а человек стареет.
2. Женская голова, вырезанная из кости мастером ориньякской эпохи из Брассемпуи во Франции, производит сильное впечатление анфас. Это психологический портрет. Лицо тонкое, сужающееся книзу, черты лица мягкие, почти воздушные. Для палеолита такие находки - редкость. Размер фигурки небольшой, всего три сантиметра. Я плохо знаком с подлинником, который хранится в музее Сент-Жермен в Париже. Мне показали сразу три одинаковые фигурки. Нельзя было уловить ни малейших отличий.
