Роман Глушков - Угол падения
– И что дальше? – спросила Викки, устало растянувшись на иссохших досках крыльца и подложив под голову сумку. С момента бойни в «Старом маразматике» это была первая минута, когда моя подруга ощутила себя в относительной безопасности и потому сразу же расслабилась.
– Прежде чем куда-то идти, надо сначала хорошенько вызубрить оставленные нам инструкции, – ответил я, снимая с запястья лок-радар и разворачивая голографический дисплей для удобства изучения рекомендаций мадам Ихара. – Как ты уже заметила, места здесь, мягко говоря, не приспособлены для спокойного отдыха. Поэтому следует набросать хотя бы примерный маршрут, куда в случае чего будет проще удрать. Да и о возвращении тоже неплохо загодя обеспокоиться.
– Тогда, в церкви, ты, кажется, сказал, что знаешь этого сумасшедшего креатора Платта, – напомнила Наварро о моем недавнем открытии, сделанном после того, как я обнаружил в присланных Каори файлах знакомое имя. – Так, может, лучше не бегать, как угорелым, от двигающихся гор, а пойти сразу к твоему знакомому и остановиться у него?
– Мысль хорошая, но вряд ли из этой затеи что-либо выйдет, – помотал я головой. – Хоть мы с Морганом и были знакомы, наша очная встреча состоялась всего однажды, и та оказалась совсем короткой. Однако этого времени вполне хватило, чтобы мы возненавидели друг друга.
– Из-за чего же вы поссорились? – полюбопытствовала Кастаньета.
– Да мы, в общем-то, открыто и не ссорились, – уточнил я. – Двадцать лет назад Морган Платт разрабатывал для корпорации «Терра» проект грандиозного симулайфа под названием Олимпия. Я в этот момент нес службу в другом знаменитом симулайфе той фирмы – Нубладо. «Терра» планировала закрыть его сразу, как только Олимпия сойдет со стапелей и отправится в свое виртуальное плаванье, а меня, естественно, переселить в мир Моргана. Но тот категорически воспротивился этому, поскольку считал Арсения Белкина махровым неисправимым бандитом. Я никаким боком не вписывался во Вселенную Платта и вызывал у него стойкую антипатию. А для творца миров это вполне объективная причина, чтобы дать от ворот поворот кому угодно. Сама понимаешь: уж коли Бог тебя крепко невзлюбил, бесполезно молить его о помощи.
– Значит, ты лишился из-за Платта работы?
– Если бы только работы! – вздохнул я. – Забыл сказать: в то время я уже четверть века считался покойником и жил в М-эфире лишь по воле нашего с тобой благодетеля Эберта. После закрытия Терра Нубладо меня вернули, грубо говоря, в зачаточное состояние, и я стал существовать лишь в виде загрузочного досье, хранящегося где-то в архивах корпорации. Платт, конечно, не прикончил меня, но вместо этого вогнал в бессрочный анабиоз. Разница, если вдуматься, не так уж велика.
– Сорок пять лет?! – Наварро не составило труда произвести на основе моей истории несложные арифметические вычисления. Получившаяся сумма впечатлила подругу настолько, что она приподнялась на локте и уставилась на меня вытаращенными глазами. – Хочешь сказать, что тебе сделали танатоскопию почти полвека назад? За сорок лет до Демиурга?
– Хочешь – верь, хочешь – нет, но это действительно так, – подтвердил я. – Доказать ничем не могу – медицинскую справку мне, увы, не выдали. Разве что отсутствие у меня паспорта косвенно доказывает, что я появился в М-эфире задолго до образования Менталиберта. Черный Русский – не призрак, он – некто вроде местного индейца, на земле которого вы – дети тридцатых-сороковых годов двадцать первого века – решили построить свою М-эфирную цивилизацию.
– О Господи! – покачала головой Виктория, потом немного помолчала, видимо, смиряясь с услышанным, после чего поинтересовалась: – Ну и как ты в конце концов вышел из своего анабиоза?
– Нашлись добрые люди, которые почти сразу же поселили меня в свой маленький частный симулайф, – ответил я. – Хорошее было местечко: эльфы, драконы, магия… Просто сказка, а не жизнь. Там я прожил целых три года и даже успел обзавестись семьей. Тоже, разумеется, сказочной, но в моем ли положении было мечтать о настоящей?
– И куда потом подевалась твоя семья?
– Странный вопрос, – пожал я плечами и погрустнел. За годы жизни в Менталиберте Викки была первая, с кем я заговорил на данную тему и потому оказался к этому элементарно не готов. – Куда может деться семья в М-эфире? Спектакль закончился, артисты разошлись. Девушка, что была моей женой в том сказочном симулайфе, в реальном мире страдала очень тяжелым врожденным недугом. Слыхала когда-нибудь о патологии Госса?
– Синдром информационной зависимости? – переспросила Наварро. Я кивнул. – Знаю, конечно же. Мой троюродный брат Феликс этой врожденной болезнью мучается. А может, уже отмучался, кто знает… Мозг такого человека испытывает каждодневную потребность в огромном количестве новой информации, иначе больной переживает сильнейший стресс. Он также может случиться и из-за переизбытка информации, отчего память больного нуждается в регулярной нейронной дефрагментации для освобождения от перегружающих мозг обрывков ненужных воспоминаний. Страдающие патологией Госса всю жизнь только и делают, что борются с постоянными стрессами, поэтому у них обычно имеется целый букет других побочных недугов. У Феликса была вдобавок парализована правая половина тела. Из всей нашей родни он был единственный, на кого я никогда не держала зла.
– Та девушка, о которой я заговорил… – Я мрачно вздохнул. Не самое время предаваться ностальгическим воспоминаниям, но раз уж так вышло… – Ее звали Анабель, и в реальной жизни она была немая от рождения. А в М-эфирном мире получила возможность говорить и одновременно снимать накапливающийся из-за патологии Госса стресс, живя практически полноценной второй жизнью… Анабель всегда считала, что, как и подавляющее большинство страдающих этой болезнью женщин, она не сможет иметь детей. Однако сам академик Госс, у которого она обследовалась, провел тесты и пришел к выводу, что шанс Анабель родить здорового ребенка вполне обнадеживающий. Но ей следовало поторопиться, поскольку с каждым прожитым ей годом этот шанс будет лишь уменьшаться.
– И твоя сказочная жена навсегда покинула игру, чтобы целиком посвятить себя созданию настоящей семьи? – догадалась Виктория.
– Совершенно верно, – только и осталось подтвердить мне. – Как верно и то, что Анабель и впрямь – сказочная женщина. Во всех смыслах… Хоть она и была фанаткой нашей с ней совместной игры, тем не менее прекрасно осознавала, где пролегает грань между реальной жизнью и ее симулятором. Для современных обитателей Менталиберта это и вовсе редчайший дар… Я точно знаю, что Анабель любила меня как полноценного живого человека, а не как партнера по виртуальному спектаклю. Но она выбрала реальность, пусть даже там, в отличие от симулайфа, ей приходилось постоянно бороться с собственными недугами и общаться с окружающими на языке немых. И абсолютно правильно выбрала. Кто я такой, чтобы из-за меня Анабель лишала себя права на настоящее, а не М-эфирное счастье? Настоящий Арсений Белкин получил пулю в лоб и умер на столе профессора Эберта в две тысячи восьмом. А я – всего-навсего ментальная тень этого самого Белкина. Или отлетевшая от его тела душа, которая вот уже почти полвека не может обрести покой и мечется где-то между Раем и Адом… Мертвецов следует помнить – только таким образом живые могут проявлять к нам любовь и уважение. Любить же мертвеца так, словно он до сих пор жив, – противоестественно и не стоит того, чтобы тратить на это драгоценные мгновения своей жизни. Лучше посвятить ее тому, кто способен дать тебе нечто большее, чем банальное удовольствие от игры… Когда Анабель покинула нашу сказку, спектакль закончился, и тот мир перестал для меня существовать. У меня оставалось два выхода: снова впасть в бессрочный анабиоз или попытать счастья в предтече Менталиберта – тогда еще маленьком скоплении М-эфирных мирков, которые едва начали объединяться в единую ментальную сеть. Естественно, я выбрал второе, так как, несмотря ни на что, все еще чувствовал интерес к жизни. После своей смерти в две тысячи восьмом и до первого воскрешения в Терра Нубладо мое загрузочное досье двадцать лет пылилось на полке. Но в те годы у меня попросту не было выбора, а тут он вдруг появился. На моих глазах зарождался огромный мир неограниченных возможностей, так почему и мне, подобно Анабель, тоже было не попытаться круто изменить свою жизнь?
