Эдмонд Гамильтон - Рассказы. Часть 1
С одним их этих аэропланов произошло такое, о чём долго потом говорили его владельцы. Это были пилот и оператор, которые, несмотря на запреты доктора Хэрримэна, появились в полдень над островом и принялись нагло кружить в поисках летающего юноши.
Догадайся они взглянуть вверх, они увидели бы высоко над собой Дэвида, следящего за ними. Он рассматривал аэроплан с пристальным интересом, к которому примешивалось презрение. Он уже не раз видел эти летающие лодки, и ему было досадно за их мёртвые, неуклюжие крылья, с помощью которых бескрылые люди пытались летать. Но этот аэроплан, летевший прямо под ним, возбудил его любопытство настолько, что он ринулся вниз, преодолев воздушный поток от пропеллера.
Пилота в его открытой кабине чуть не хватил удар, когда сзади кто-то похлопал его по плечу. Он испуганно оглянулся и, увидев, улыбающегося Дэвида Рэнда, кое-как примостившегося на фюзеляже за его спиной, потерял на мгновение контроль так, что машина накренилась и начала падать.
Оглушительно захохотав, Дэвид Рэнд соскочил с фюзеляжа, развернул крылья, и поток воздуха унёс его вверх. К пилоту вернулось присутствие духа, он выровнял аэроплан, и вскоре Дэвид увидел, как тот, покачиваясь, направляется за пределы острова. Его хозяева достаточно потрудились в этот день.
Однако, растущее число любопытных посетителей возбуждало в Дэвиде ответное любопытство к внешнему миру. Его все больше и больше интересовало, что находится за голубыми водами, за низкими туманными очертаниями земли. Он не мог понять, почему доктор Джон запретил ему летать туда, отлично зная, что его крылья преодолеют сто таких расстояний.
Доктор Хэрримэн сказал ему:
— Скоро я возьму тебя с собой, Дэвид. Но ты должен подождать, пока не поймёшь одну вещь. Ты будешь чужим в этом мире.
— Почему же? — озадаченно спросил Дэвид.
Доктор объяснил:
— У тебя есть крылья, которых нет больше ни у кого в мире. И поэтому тебе будет трудно.
— Ну почему?
Хэрримэн поскрёб свой тощий подбородок и задумчиво ответил:
— Ты будешь сенсацией, Дэвид, своего рода потехой. Они будут смотреть на тебя, потому что ты не такой, как они, но смотреть они будут сверху вниз. Чтобы избежать этого, я и привёз тебя сюда. Ты должен ещё немного подождать, пока не разберёшься в этой жизни.
Сердито вскинув руку, Дэвид Рэнд показал на длинную стаю пронзительно кричащих птиц, устремлённых на юг, черную на фоне осеннего заката.
— А вот они не ждут! Каждую осень я вижу, как все, умеющие летать, улетают. Каждую весну я вижу, как они возвращаются и летят дальше. А я должен оставаться на этом крохотном острове!
Неукротимый инстинкт свободы сверкал в его голубых глазах.
— Я хочу летать вместе с ними, хочу увидеть эту землю и другие земли тоже.
— Скоро ты будешь там, — пообещал доктор Хэрримэн. — Я поеду с тобой и постараюсь тебе помочь.
Но в этот вечер Дэвид долго сидел в сумерках, подперев руками голову, сложив крылья и печально глядя на стаи улетающих к югу птиц. И потом ему всё меньше и меньше нравилось кружиться бесцельно над островом, и всё чаще засматривался он с тоской на бесконечные крикливые стаи диких гусей, летучие полчища уток и певчих птиц.
Доктор Хэрримэн видел, понимал тоску в глазах Дэвида и вздыхал.
— Он уже вырос, — думал он, — ему хочется улететь, как птенцу, покинувшему гнездо. Скоро я не смогу удержать его.
Но случилось так, что, неожиданно для всех, первым ушёл сам Хэрримэн. Уже давно сердце стало беспокоить его, и однажды он не проснулся, и изумлённый, недоумевающий Дэвид долго всматривался в бледное, застывшее лицо своего опекуна.
Весь этот день, пока старая экономка тихо плакала в доме, а норвежец отправился на берег позаботиться о похоронах, Дэвид Рэнд сидел со сложенными крыльями, подперев голову, и смотрел на синее пространство реки.
Ночью, в полной темноте и покое, Дэвид пробрался в комнату, где безмолвно и неподвижно лежал доктор. Дэвид прикоснулся к его сухой холодной руке. Горячие слёзы навернулись на его глаза, и комок подкатил к горлу от этого бесполезного прощального жеста. Крадучись, он вышел из дома. Луна, как красный щит, висела над восточным берегом, дул холодный и порывистый осенний ветер. Знобящий ветер доносил к нему радостные крики, клекот и курлыканье перелётных стай, похожие на призывное пение охотничьего рога. Дэвид приподнялся на носки, согнул колени, взмахнул крыльями и полетел, — выше и выше, пьянея от морозного воздуха, омывающего его тело и грохочущего в его ушах. И тяжелая печаль в его сердце уступила место безумной радости полёта и свободы. Он ворвался в кричащую стаю, и жгучий ветер сорвал смех с его губ, когда птицы бросились от него врассыпную.
Но когда они увидели, что странное крылатое существо, приставшее к ним, не пытается причинить им зла, они вернулись и успокоились. А над туманными вздымающимися водами тускло мерцала багровая луна, и беспорядочно мигали огни города, маленькие огоньки прикованных к земле людей. Пронзительно кричали птицы, и Дэвид пел и смеялся вместе с их радостным хором, и свист его крыльев попадал в такт, и высоко летел он в ночном небе на юг, навстречу приключениям и свободе.
Всю ночь и весь следующий день, с короткими передышками, летел Дэвид на юг — то над бескрайними водами, то над зелёными пышными полями. Он утолял голод, опускаясь на гнущиеся под тяжестью спелых плодов деревья. Следующую ночь он провёл в развилке высокого лесного дуба, тепло укутавшись своими крыльями.
Вскоре во всём мире узнали о путешествиях удивительного крылатого юноши. Фермеры, крестьяне и жители городов провожали недоверчивыми взглядами его высоко летящую стройную фигуру. Люди, далёкие от цивилизации и никогда не слышавшие о Дэвиде, падали ниц, увидев его в небе.
Всю зиму из южных стран поступали сведения о Дэвиде, и становилось очевидным, что он уже почти не человек. Но какое же это было счастье — парить в залитом лучами небе над синими тропическими морями, падать на волны и выхватывать из них серебряных рыб, собирать чудесные плоды, ночевать на высоких деревьях у самых звёзд и просыпаться с рассветом нового дня бесконечной свободы!
Никем не замечаемый, по ночам он любил кружить над каким-нибудь городом, плавно паря в темноте и с любопытством вглядываясь в мерцающие огни и сверкающие улицы, запруженные толпами людей и машин. Но он никогда не опустится в этот город и не увидит, как могут выносить такую жизнь люди, скопом ползающие по поверхности земли, задевая друг друга, — люди, которым даже на мгновение не дано почувствовать чистую радость полёта в лазурной беспредельности неба. Чем держит такая жизнь этих бескрылых созданий, похожих на муравьёв?
