Георгий Мартынов - Спираль времени. Гость из бездны
Несколько секунд старик смотрел на него глазами, налитыми кровью. Бешенство исказило его черты. Кивком головы он указал на кнопки.
Юноша наклонился и сразу увидел злополучную тряпку, видимо им самим забытую здесь. Внешне спокойно он убрал ее. Только едва заметная дрожь выдала охватившее его волнение.
Старик повелительно протянул руку. Он стоял все так же неподвижно и не произнес ни одного слова.
Юноша не колебался и не просил о прощении. Очевидно, он знал, что это бесполезно. С тем же спокойствием он снова наклонился и достал из-под стола длинную тонкую плеть.
Старик вырвал ее и замахнулся.
Юноша не сделал ни малейшей попытки защититься от удара, даже не закрыл лицо. Он смотрел поверх головы старика.
Плеть свистнула. На обнаженном плече вздулась сине-багровая полоса.
Юноша не пошевельнулся. Его лицо оставалось таким же спокойным, точно удар был нанесен не ему.
Плеть взвилась вторично.
Но на этот раз удара не последовало. Костлявая рука была кем-то перехвачена в воздухе.
Старик яростно обернулся, дернулся, пытаясь освободиться, но сильные пальцы сжали его кисть, и плеть выдала из сразу ослабевшей руки.
– Пусти! – сказал он тихо.
Стальная хватка разжалась.
Перед стариком стоял молодой человек не старше тридцати лет. Ростом он был немного ниже старика и так же, как тот, одет во все черное.
Несмотря на разницу в возрасте, между ним и стариком было поразительное сходство. Обритый череп, лоб, брови и тонкий с горбинкой нос были одни и те же. Но у молодого человека все черты были смягчены, не столь резки. У старика глаза были черные и почти круглые, у молодого – карие и удлиненные.
– Ах, Ден! – сказал молодой человек. – Ведь ты обещал мне.
У него был приятный голос низкого тембра.
Старик повернулся к юноше, который стоял на том же месте и в той же позе, устремив взгляд куда-то в пространство. Казалось, он даже не заметил появления третьего действующего лица этой сцены и сыгранной им роли.
– Убирайся! – сказал старик.
Юноша спокойно направился к люку.
Когда крышка опустилась за ним, старик обернулся.
– Откуда ты взялся? – спросил он угрюмо.
– Я только что вернулся.
– И поспешил на помощь братцу?
– Я не знал, что тут происходит. Я оказался здесь случайно.
– Где ты был?
– Прогуливался перед сном.
– И думал о ней?
– Да, о ней.
Старик рассмеялся.
– Твой милый Рени обозлил меня, – сказал он. – Из-за него сорвалось сегодняшнее наблюдение. Но я научу его аккуратности!
– Оставь его в покое, Ден! Рени мой молочный брат, и я люблю его.
– Молочный брат… люблю. – Ден фыркнул. – Он раб, был, есть и будет рабом. Не больше.
– Все равно. Он мой брат, и я не позволю тебе истязать его; к твоим услугам много других.
Ден промолчал. Немного спустя он спросил с кривой улыбкой:
– А меня ты кем считаешь, Геза?
– Тем, кто ты и есть. Ты мой родной брат, Рени – молочный. Но я отношусь к вам обоим одинаково.
– Да, я это знаю.
Ден произнес эти слова внешне равнодушно. Казалось, он решил прекратить разговор, который был ему неприятен. Сочувственно-ироническим тоном он прибавил:
– Тебе следовало бы помнить, что стоит мне рассказать о сегодняшней сцене и нашем разговоре – и твой любимый Рени будет обезглавлен. Ты не сможешь его спасти.
Говоря, он не смотрел на брата, с деланным интересом рассматривая кнопки.
– Я знаю это, – ответил Геза. – Но ты никогда этого не сделаешь. Я же сказал, что отношусь к вам обоим одинаково.
Ден вздрогнул от этой скрытой угрозы. Он знал – Геза никогда не бросает слов на ветер.
Власть верховного жреца была почти безгранична, но первый жрец храма Моора имел неоспоримое преимущество: в его руках находился тайный аппарат возмездия жреческой касты. Ден хорошо знал, что это означает, и, хотя Геза был его братом, и притом младшим, приходилось опасаться его гнева.
– Успокойся! – сказал он. – Я сам не хочу терять Рени. Он раб полезный.
Геза поморщился от этих слов.
– Нелепые законы в нашей стране, – сказал он со вздохом.
– Ты очень уверен в моей братской любви, – захихикал Ден, – раз не боишься говорить такие вещи. Если бы тебя услышал Роз…
– Можешь передать ему, – равнодушно сказал Геза.
Ден пытливо посмотрел на брата.
– Что с тобой происходит, Геза? – спросил он ласково. – В последнее время ты словно потерял интерес к жизни.
– Она просто утратила для меня цену.
– Неужели из-за Ланы?
– Не только. Лана не будет моей женой, я знаю…
– Ничего ты не знаешь, – сердито перебил Ден. – Стоит мне сказать слово ее отцу…
– Ты знаешь, что я этого не хочу. Я люблю Лану, но она войдет в мой дом только добровольно.
Несколько минут братья молчали.
– Ты сказал «не только». Значит, есть и другая причина. В чем она? – спросил Ден.
– В тебе. Вернее, не в тебе, а в том, что ты делаешь. Вот в этом столе.
– Ты боишься?
– А ты?
Ден невольно оглянулся.
Под сильным белым светом, исходившим от шара, гладкая поверхность стола потеряла свою «глубину», столь заметную в полумраке, и казалась теперь, несмотря на блеск, матовой.
– А ты? – повторил Геза.
Ответа он не дождался. Ден продолжал смотреть на стол, и в его округлившихся глазах рос и ширился нестерпимый ужас. Казалось, еще мгновение – и верховный жрец закричит.
– Ты сказал, что я боюсь, – заговорил Геза. – Да, Ден, боюсь. И с каждым днем, с каждым часом этот страх усиливается во мне. Я ничего на свете не боялся, никогда Я смеялся, когда вокруг меня свистели камни из пращей, сверкали мечи и копья. Сражаясь, я пел, и не было страха в моем сердце. А теперь я познал страх. Я боюсь так же, как боишься ты сам, как боятся жители города, вся страна. Я только что был на улице. Весь город носил воду. Но вспыхнул шар, и улицы сразу опустели. Люди боятся даже смотреть на свет в нашем доме. Ты, я, все живущие здесь стали отверженными. Никто не рискует подойти к нам, заговорить с нами.
– Не все так глупы, – пробормотал Ден.
– Да, есть люди, которые встречаются с нами, не избегают нас. Но кто они? Жрецы, подчиненные нам. Те, кто нуждается в нас. Роз и Бора боятся потерять свою власть и никогда не решатся поссориться с жрецами. Но тот же Бора никогда не отдаст мне свою дочь.
В голосе Гезы прозвучала глубокая грусть, почти отчаяние.
Ден обернулся.
– Ты глупец! – сказал он. – Стоит тебе захотеть – и Лана твоя.
