Фрэнк Герберт - Улей Хеллстрома
Он вздрогнул от неожиданности, когда Хелльстром сложил обе руки над своей тарелкой и начал говорить нараспев:
– Великий Боже, за пищу, которую мы сейчас станем есть, возносим тебе благодарение. Да осенит твое божественное провидение нас, разделяющих эту жизнь. Аминь.
Молодая женщина повторила за ним:
– Аминь.
Полнота чувства в голосе Хелльстрома вызвала смущение у Джанверта. Как и эта дамочка, когда она в конце присоединилась к его молитве. Наверное, так принято у них. Этот ритуал потряс Джанверта сильнее, чем он хотел признаться самому себе, и вызвал гнев. Они продолжают, черт побери, играть!
Аромат, исходивший от тарелки, добавил еще больше раздражения. Молодая женщина потянулась за вилкой. Сейчас они начнут уминать это проклятое мясо!
– Вы уверены, что не будете ничего есть? – поинтересовался Хелльстром.
С неожиданным злорадством Джанверт протянул руку мимо молодой женщины, взял тарелку Хелльстрома и ответил:
– Конечно. Рад, что вы спросили. – Он торжествуя поставил тарелку перед собой, намеренно одарив их сияющей улыбкой, когда похищенная им тарелка с мясным блюдом ударилась о тарелку с гарниром. «С блюдом, которое собирался отведать Хелльстром, – подумал он, – все должно быть в порядке».
Хелльстром отбросил голову назад и рассмеялся, не в силах сдержаться. Он вдруг подумал, что Улей в его лице получил новые качества, которые повысят его жизнеспособность и помогут ему в сражении с Внешним миром. Джанверт вел себя именно так, как он надеялся.
Мимека с улыбкой на лице сквозь приспущенные ресницы посмотрела на Хелльстрома. Поведение Джанверта было легко предсказуемым, как и у большинства Чужаков. Он вел себя точно так, как говорил Хелльстром. Она должна была признаться самой себе, что была охвачена сомнениями, когда Хелльстром знаками на языке жестов Улья объяснил ей свой план. Вот Джанверт накладывает гарнир в свою тарелку, берет нож и вилку. Так, очень скоро он станет послушным.
Хелльстром вытер слезы смеха из глаз уголком салфетки и крикнул:
– Миссис Нильс! Принесите еще одну порцию.
Дверь открылась, и из проема на них посмотрела пожилая женщина.
Хелльстром указал на пустое место перед собой, делая знак принести еще одну порцию. Она кивнула, нырнула обратно в кухню и почти тут же возвратилась с еще одной, наполненной доверху тарелкой. «Наверное, своей собственной», – подумал Хелльстром. Он надеялся, что еще осталось. Нейтрализованные работники так радовались редкому случаю съесть что-либо, отличное от обычной кашицы, поступающей из чанов. Он успел даже спросить себя, откуда взялась эта свинина – вероятно, это плоть того молодого работника, который погиб прошлой ночью в генераторной. На вид мясо казалось нежным. И он подумал, беря в руки нож и вилку: «Благослови его, вошедшего в вечный поток жизни, ставшего частью всех нас!»
Мясо было не просто нежным, оно было сочным, и Джанверт не скрывал своего восхищения.
– Ешьте, сколько хотите, – сказал Хелльстром, махнув рукой с вилкой. – Мы употребляем лишь продукты высшего качества, а миссис Нильс – великолепный повар.
«И это действительно так», – мысленно продолжил он, вонзаясь зубами в сочное мясо. Он надеялся, что она оставила по крайней мере одну порцию для себя. Она заслужила эту награду.
45
Из записей Тровы Хелльстром:
«Моделью проникновения Улья в окружающие нас формы жизни может служить четырехмерный тессеракт-куб. Наш тессеракт представляет собой мозаичную конструкцию, ни одна из частей которой не может быть изъята и чьи грани нерасторжимо сцеплены между собой. Таким образом, модель дает нам полностью независимые среду обитания и временную линию, входящими при этом в значительно большую планетарную систему и во Вселенную. Никогда не забывайте, что наш тессеракт неразрывно связан с другими системами столь сложным и запутанным образом, что мы не можем бесконечно маскироваться. Мы рассматриваем физические измерения нашего Улья как среду обитания лишь на определенной стадии развития. И мы перерастем эту стадию.
И поэтому главной заботой наших специалистов-руководителей должно быть расширение генетического спектра такого важного качества, как приспосабливаемость. Впоследствии нашей целью станут и другие среды обитания».
– Разговор был довольно любопытный, если судить по его концовке, – заметила Кловис Карр.
Линкольн Крафт посмотрел на нее через большой плоский стол. За ее головой в окне он видел край горы Стинс. Из расположенного этажом ниже торгового комплекса уже начал доноситься шум дневного оживления. Слева от него висел плакат, дающий детальные рекомендации, как предотвратить кражу скота. Третьим пунктом был «нерегулярный обход оград», и его взгляд все время возвращался к этой цифре, находя в ней какое-то волшебство. Было уже почти три часа дня. Трижды ему звонили из офиса в Лейквью, и каждый раз ему приказывали «оставаться на месте».
Кловис Карр поудобнее устроила свое маленькое худое тело на жестком сиденье своего деревянного стула. Теперь, когда она расслабилась, на ее обманчивом молодом личике появились резкие морщины, указывавшие на возраст. Она была с Крафтом с начала одиннадцати, сперва еще в мотеле, где им сообщил о смерти Перуджи нахальный коротышка, назвавшийся просто Джанвертом. Крафт почти сразу же понял, что Джанверт и эта Кловис Карр связаны, и картина после этого начала проясняться. Эти двое были из команды Перуджи. С этого момента Крафт вел себя крайне осторожно: каждый, кто был связан со Службой Безопасности Улья, отлично знал о подозрениях Хелльстрома относительно последних «непрошеных гостей» из Внешнего мира. Эти двое подозревают его, вскоре понял Крафт. Эта женщина прилипла к нему, словно пчела к меду.
Третий звонок – от шерифа Лафама из управления в Лейквью – заставил Крафта нервничать еще больше, чем когда летом во время прочесывания людьми Улья исчез ребенок и вся семья кинулась на его поиски в район фермы. Тогда удалось выкрутиться благодаря торопливо сварганенной истории со свидетелями, что ребенок, соответствовавший описаниям, был подобран какой-то парой на старом автомобиле всего в квартале от того места, где в последний раз был замечен.
Приказы Лафама в последнем звонке были точны:
– Ты останешься в своем офисе, пока не прибудут агенты ФБР, ты слышишь, Линк? Это работа, требующая настоящих профессионалов. Поверь мне.
Крафт был в растерянности и не знал, что ответить на это. Он мог сыграть оскорбленного профессионала (но этого шериф никогда не забыл бы); он мог подчиниться, как послушный слуга общества; он мог играть глупого ковбоя-провинциала для этой дамочки или умудренного житейским опытом человека. Он не знал, какая из этих личин может дать ему лучший шанс реально помочь Улью. В одном случае его могли ошибочно недооценить, хотя теперь он сильно сомневался в вероятности этого. В другом – мог многое понять по тому, что они не делали.
