Николай Гуданец - Заложники
Маршал Нельд вознамерился одним махом разрушить взаимовыгодный райский паритет Гиркада и Лебакса, складывавшийся на протяжении долгих лет и окрепший задолго до того, как этот маразматик приучился наконец не писать под себя в кроватку. Глядя, как тот строчит свои безумные приказы, Букстен от всей души желал, чтобы старый пердун, осмелившийся замахнуться на святая святых, поскользнулся на этом рискованном дельце и обломал свои зубы, а еще лучше, свернул бы себе шею.
Покончив с набором текстов и удовлетворенно их перечитав, маршал нажал прикрепленную под столешницей кнопку вызова, и почти без промедления в кабинет вошел адъютант.
- Только что я передал на ваш компьютер три документа, - сообщил ему маршал. - Для военной контрразведки, еще управлению по негласному надзору и в пятнадцатую секцию на Гиркаде. Перешлите на шифровку и отправку, проследите за срочностью, пусть обработают в экстренном порядке.
- Есть, ваше высокопревосходительство.
- И распорядитесь, чтобы мой крейсер подготовили к вылету, срочно, распорядился Нельд. - Подайте машину к подъезду. Я отбываю на Гиркад.
- Слушаюсь, ваше высокопревосходительство.
- Выполняйте.
Адъютант отсалютовал и скрылся за дверью, маршал повернулся к Букстену.
- Вы полетите со мной. Нам нужно лично проконтролировать ситуацию на месте, как бы там не наломали дров.
- Благодарю за честь, ваше высокопревосходительство, - ответил с почтительным полупоклоном тот.
Рывком поднявшись с кресла, Нельд энергичным шагом направился к выходу из кабинета, и вконец расстроенный Букстен последовал за ним. Контр-адмирала мучила мысль о том, что ему никак не удастся предупредить резидентуры Конфедерации на Гиркаде о готовящемся предательском ударе. Об угрозе собственного провала, почти неминуемой, если Джандар будет схвачен агентами маршала, Букстен предпочитал не думать вовсе.
* * *- Могу я вам чем-то помочь?
Сидевший на скамье в малолюдном закоулке буйного субтропического парка юноша распахнул полуприкрытые глаза, медленно повернул голову.
Рядом с ним присела худощавая жгучая брюнетка, ее пышный бюст откровенно рвался на волю из облегающего белого платья с глубоким декольте. Казалось, что полупрозрачная тонкая ткань вот-вот лопнет под напором крупных торчащих сосков.
- Вы нормально себя чувствуете? - участливо спросила она. - Может быть, вам нужен врач?
- Благодарю вас, право же, не стоит беспокоиться, - негромко проговорил юноша.
Его изможденное бескровное лицо и запавшие глаза являли довольно-таки резкий контраст с безупречно облегавшим атлетический торс бежевым костюмом от знаменитого кутюрье. С другой стороны, его изысканной и дорогой одежде явно не помешало бы возобновить знакомство с утюгом. Так или иначе, юноша выглядел достаточно неординарно.
Молодая женщина склонила голову и пристально взглянула на него поверх дымчатых стекол золоченых очков.
- Извините, но мне показалось, что у вас не слишком здоровый вид.
- Вам не показалось, но сейчас мне уже гораздо лучше. Еще немного, и я буду в полном порядке.
С этими словами юноша принял прежнюю расслабленную позу, откинувшись на спинку скамейки и прикрыв глаза. Он явно не желал продолжать разговор, но бойкую брюнетку ничуть не смутило его демонстративное равнодушие, скорее раззадорило.
- Видите ли, на этой гребаной планете можно сдохнуть посреди бульвара, и никто из прохожих даже не почешется, - пояснила она. - Я рассудила так: если вам нужна помощь, я вам ее окажу, а если нет, пошлете меня в жопу, и дело с концом.
Услышав из нежных уст дамы соленое словцо, юноша зарделся, и эта очередная странность не ускользнула от ее цепкого внимания.
- Вы медик? - спросил он, снова обратив на брюнетку пронзительно синие глаза, опушенные длинными загнутыми ресницами.
- Всего помаленьку, и это тоже. Попробуйте с трех раз назвать какое-нибудь занятие, которого я не испробовала по жизни. Если угадаете, я съем свою туфлю, идет?
- Хорошо, давайте сыграем, - неожиданно воодушевился юноша. - Вы никогда не были полицейским, это раз. Не работали банщиком в мужском отделении, это два. Не правили планетой, это три. Ну как, я угадал?
- А вот чего не было, того не было, - сокрушенно призналась брюнетка, приглаживая длинные густые кудри. - Ни одного, ни другого, ни третьего. Хотя не больно-то и хотелось, по правде говоря.
- Какую именно туфлю вы будете есть, правую или левую? - поинтересовался юноша.
Брюнетка вытянула перед собой длинные стройные ноги в лакированных остроносых туфельках на шпильках, подержала их на весу, повертела ступнями так и эдак. Убедившись, что собеседник в полной мере оценил всю соблазнительность ее ног, дама закинула их одну на другую.
- Думаю, съем левую, она мне чуток жмет, зараза, - ответила она.
- Что ж, приятного аппетита.
- Погодите, но ведь чтобы съесть туфлю, мне надо ее чем-то запить, энергично рассудила дама. - Как вы насчет того, чтобы завалиться в бар и раздавить бутылочку доброго винца? Здоровье позволяет? Не волнуйтесь, я проиграла, мне и угощать.
- Если таковы условия игры, я согласен. Они поднялись со скамейки, дама закинула на плечо элегантную продолговатую сумку из тисненой кожи, тряхнула пышной копной черных кудрей. Они явно составляли предмет ее гордости, вынуждая примкнуть к эксцентричному меньшинству, которое игнорировало повальную моду на парики всех цветов радуги.
- Разрешаю вам идти со мной под руку, - молвила кокетливо она. - Не бойтесь, я не кусаюсь.
- Что вы, я совершенно вас не боюсь, - серьезным тоном заверил молодой человек.
С безупречно корректным полупоклоном он предложил даме опереться на его согнутую в локте руку, и та победоносно зашагала с ним рядом, не без умильной затаенной дрожи ощущая прикосновение крепкого как сталь бицепса.
Свернув с широкой аллеи на тенистую дорожку, осененную цветущими ветвями, они направились вниз по отлогому склону холма, на котором был разбит парк. При каждом шаге у них из-под ног взвивалась крошечная метель алых лепестков.
- Меня зовут Делия, а вас? - спросила брюнетка.
- Мое имя Джандар, - представился юноша.
- Прекрасное нынче утро, не правда ли, Джандар?
- Не могу с вами не согласиться.
Внизу, в просветах меж древесных крон, хохотал белозубый морской прибой. Стоявший возле гранитного парапета набережной нищий музыкант играл на трубе, и ее одинокий звонкий голос, прилежно выводивший безыскусную протяжную мелодию, перекрывая глухой пляжный гомон, исподволь врезался в сердечную мякоть зазубренным коготком.
