Мария Симонова - Профессия - смертник
- Это вы в самую точку, - кивнул старик. - Это про нас. Я уже стар, мне утопать не страшно - все равно ведь помирать. Дочку жалко. Танцует, дурочка, перед этими наслажденцами в чем мать родила, надеется кому-нибудь из них приглянуться - все уповает, что заберут ее отсюда. Я бы ей не позволил, да ведь и вправду - единственный шанс...
- Да кой черт - единственный! - вскипел Степан. - Им же вас эвакуировать только рукой махнуть! Сами не хотят, так заставьте - оружие у вас какое-нибудь есть?
Старик только горестно вздохнул и не ответил.
- Какой смысл пугать оружием людей, способных в любую секунду трансверсироваться? - зло заметила Туаза. Похоже, она была озабочена не столько спасением "утопающих", сколько проблемой собственного бегства из этого проклятого края.
- Пугать? А кто сказал пугать? - проворчал Степан, т- Пристукнуть парочку наслажденцев и снять с них браслеты.
Туаза и старик разом вскинули глаза, она - с явным интересом, он - с недоверчивым испугом.
- Ладно, не беря греха на душу, - сказал Степан, поняв вдруг, что впервые за время своей эпопеи всерьез думал об убийстве - и не бандитов каких-нибудь, не убийц, а просто богатых скучающих людей, слетевшихся, как слепни на запах близкой крови, чтобы насладиться агонией целого мира и его обитателей. Обреченные еще надеются, что их станут спасать? Не-ет, так будет неинтересно. Хватать их и снимать браслеты, - сказал он и почувствовал, как Туаза ткнула его локтем в бок. Степан оглянулся - действительно, кругом там и сям уже вальяжно раскинулись вновь явившиеся созерцатели. И им вряд ли следовало слышать его предложения касательно превращения их из наслажденцев в невозвращенцы.
- Знаете, - сказал он старику, ощущая в то же время под собой новую дрожь ступени, но это воспринималось уже привычно, вроде как в поезде. - А я бы у вас тут остался. - И пояснил в ответ на мудрый, недоверчивый взгляд: - Уж очень мне везет - ни пули не берут, ни лазеры. И в этом свете вот что интересно - как со мной справится ваш катаклизм?
- Боюсь, что вам скоро предстоит это узнать, - грустно сказал старик. Никто здесь вам не поможет, если у вас нет при себе трансверсора или кругленькой суммы в имперских кредах.
Степан только махнул рукой, откидываясь на ступень - он вновь почувствовал чудовищную усталость, веки слипались. И эта жара...
- Туаза, - еще позвал он, - вы пока поразмыслите над моими предложениями. А мне надо немного отдохнуть. Если раздобудете браслет, то разбудите. - "А впрочем, зачем?.." - домыслил он уже про себя, погружаясь в сон.
Он ехал в плацкартном вагоне, полном почему-то голых баб. Они шныряли мимо туда и сюда, но рядом сидела Туаза, одетая, и отпускала на их счет разные критические замечания. Потом она сообщила, что этот поезд идет прямиком к разбитому мосту, но им-то, мол, нечего бояться, и многозначительно постучала по браслету на своем запястье. Степан пришел в ужас, что погибнет столько женщин, и даже поймал одну проходившую за бедро с намерением ее спасти, но вредная Туаза сказала, что он может эту телку прямо здесь, но только не при ней, после чего исчезла, гордо взмахнув своим трансверсором. Это было несправедливо, и Степан подумал, что раз так, раз уж все равно погибать, то, может, ему и правда прямо здесь - тем более что пойманная дама его к этому склоняла. Но в этот момент его стали бесцеремонно будить. Оказалось - та же несносная Туаза.
- Просыпайтесь, да просыпайтесь же! - зудела она в ухо, тряся Степу за плечо до тех пор, пока он не открыл глаза. - Послушайте, что мне удалось выяснить, - сразу перешла она к делу: - Трансверсировать нас эти окорока отказываются, уговоры, угрозы - все бесполезно, они даже не слушают. А забрать прибор силой будет не так-то просто - у каждого защитное энергополе, при малейшем намеке на опасность оно включается. Я только резко шагнула к одному доблоху, и меня шибануло так, что до сих пор волосы дыбом.
Степан покосился на ее волосы - они были, как всегда, аккуратно зачесаны и забраны на затылке заколкой в виде серебристого иероглифа.
- Интересные дела, - сказал он сипло, - а когда мы сыпались по лестнице, пихая их во что ни попадя, я что-то ничего подобного не ощутил.
- Вы что, еще не проснулись?
- Да, не совсем, - признался он.
- То-то я и гляжу, что вы туго соображаете.
Обижаться на Бяксу не имело смысла, к тому же она была права - соображал он туго. И главное - в данную минуту был не очень-то склонен соображать. Ну зачем ему этот трансверсор? Весь народ отсюда с его помощью все равно не спасешь - как-никак, целый материк. А самому ему и тут неплохо. Да черт с ними, с наслажденцами, - пусть созерцают. Катастрофа не за горами, и у него имеется наконец реальная возможность в ней поучаствовать. Померяться силами - но это к "зверю", пускай-ка попробует, если сможет, остановить локальный Армагеддон. А пока он надвигается, остается время еще чуть-чуть подавить на массу. Что Степан и сделал, оставив заносчивую Туазу с ее проблемами.
Он ехал в том же поезде, только на сей раз вместо женщин мимо шныряли псифы розовой расцветки. То есть - надо понимать - тоже женщины и тоже в некотором роде раздетые, но такая "обнаженка" Степана совершенно не вдохновляла. Поднявшись, он пошел по вагону и шел до тех пор, пока не увидел в одном из купе свою тетушку: та сидела, пригорюнясь, напротив псифицы и рассказывала ей, что племянник, мол, ее пропал - не иначе как бандиты убили из-за денег, а деньги эти - американские доллары - лежат у нее в кухонном столе, она к ним прикоснуться-то боится и подумывает, не отнести ли их в милицию. Степан схватил ее за руку:
- Да что ты, теть Паш, вот же я, живой!
Тетя в ответ вцепилась в него с неожиданной силой, и тут словно пелена спала с его глаз: он увидел, что никакая это на самом деле не тетя, а лысый интриган Экселенц.
- Ну что, Степан Геннадиевич, попались? - сказал Экселенц с ласковой ехидцей. - Знаем, на что вас брать!
- А чего это псифы так суетятся? - спросил Степан, в надежде отвлечь его внимание и вырваться тем часом из цепких лап.
- А это пожар, - радостно объяснил Экселенц. Тут только Степан обратил внимание, что сильно тянет гарью. Тут же и псифы заорали по-кошачьи на разные голоса, а вагон заходил ходуном, немилосердно тряся его и толкая. Степа сразу вспомнил, что этот "поезд в огне" должен, кроме всего прочего, еще и рухнуть с раздолбанного моста. Но не успел он вновь озаботиться спасением особей женского пола, пускай на сей раз и в шерсти, как понял, что причина тряски кроется в другом. Оказалось, что это его будят, и на сей раз куда более бесцеремонно.
Открыв глаза, он, к своему удивлению, не увидел обожаемой Бяксы. Зато узрел ТАКОЕ!!! Свет ему застили две фантастически-роскошные груди, колыхавшиеся чуть ли не перед самым его носом. В прошлый раз при пробуждении его лишили чего-то подобного во сне, теперь же, наоборот, преподнесли наяву, как говорится, в натуре. Он как завороженный уставился в чьи-то налитые перси, не обращая внимания на окружившую его плотную толпу полуголых граждан.
