Лента Ососкова - История первая: Письмо Великого Князя
— Мы, вашбродь. Через полчаса наша смена, — подтвердили его догадку солдаты.
— Если что-то ночью случится — сразу же докладывайте мне, не взирая на время. Даже если меня для этого придётся разбудить пинками, — напутствовал бойцов Заболотин, поглядел на бывший костёр, который уже не дымил, и направился обратно к себе в палатку.
Индеец кончал собирать винтовку. Заболотин присел на свой спальник и качнул фонарик. По палатке заплясали в неведомом танце чудны?е тени, и мальчик недовольно поднял голову:
— Верни фонарик на место, слышь!
— Я и не трогаю, — показал пустые руки офицер. — И вообще, ты спать собираешься?
— Собираюсь. Позже, — неохотно ответил мальчишка и отложил винтовку. Про родителей он больше не вспоминал, но Заболотин и не торопился всё узнавать. Тот, кто ломится в чужую душу, рискует сослепу влететь головой в стену — лучше подождать, пока дверь сама откроется.
Мальчишка, не собираясь никаких дверей открывать, разлёгся на своем спальнике, о чем-то напряжённо думая. Какое-то время он лежал молча, затем судорожным, уже знакомым Заболотину движением принялся шарить по карманам. Не обнаружив, разумеется, искомого — коробочки с гранулами психостимулятора, — он глухо и коротко всхлипнул и отвернулся от Заболотина, чтобы тот не видел подозрительно мокрых глаз и закушенной губы. Не так давно они поспорили, насколько хватит у него сил обходиться без «песка» — и даже не пытаясь его нигде раздобыть, и пацан отчаянно хотел доказать, что он сильный. Он не знал только, что, когда его мысли захватывал голод-ломка, внимание к внешнему миру резко падало, так что, бывало, он мог минутами смотреть на один предмет, даже не осознавая, что происходит. Заболотин знал про ломку, но ничего не мог сделать, кроме как проследить, чтобы ПС никак к мальчишке не попал. Оставалось только ждать, а сколько — неделю, месяц — время покажет.
Заболотин потушил фонарик, видя, что Индеец ничего в этом мире не замечает, забрался в спальник и закрыл глаза, почти тут же забываясь по-звериному чутким сном. Он не раз просыпался от всхлипов пацана — тот думал, что его никто не слышит, или, может, просто не замечал, что плачет вслух. Заболотину стоило больших трудов не встать, не подойти к мальчику — знал, что всё равно не утешит.
Ночью ничего не случилось. Даже покушений не было — выплакавшись, пацан заснул до утра и почти не просыпался, только вздрагивал во сне и шарил рукой вокруг, словно ища заветную плоскую баночку из-под чая.
… Когда Заболотин, ёжась и позёвывая, вылез из палатки, лагерь уже начинал потихоньку шевелиться. От соседей не осталось ни следа, если не считать следом несколько бутылок водки, оставленных в знак дружбы. Знак этот, конечно, оценили, но не успели оприходовать — явился капитан и велел убрать до какого-нибудь экстренного случая. Причем проследил за этим лично — знал, что стоит отвернуться, как хотя бы одна бутылка таинственным образом отрастит себе лапки или крылья и исчезнет, чтобы оказаться потом у кого-то в личных вещах. В лапки и крылья Заболотину было сложно поверить, но конечный результат перелёта бутылки в сочетании с честными-честными глазами солдат всё же заставлял принять этот факт к сведению. Так что теперь Заболотин с подарка не спускал глаз, пока не убедился, что больше ничего бутылкам отрастить себе не удастся.
Бойцы приуныли и нехотя принялись собираться. У них было навалом времени до обеда, и Заболотин отрядил всё-таки несколько человек за водой — на случай.
Изредка Заболотин ловил себя на мысли, что сравнивает себя с Женичем и напряжённо думает, правильно ли поступает, так ли сделал бы старый подполковник. Без Женича было боязно: ведь теперь он, капитан Заболотин, в ответе не только за свою роту, но и за весь УБОН.
Батальон свернул лагерь удивительно быстро — солнце не успело заметно склониться в сторону горизонта, как стали появляться перед Заболотиным ординарцы штабс-капитанов с докладами: такая-то рота собрана, такая-то рота готова. В общей кутерьме не участвовали только несколько штабных офицеров, за исключением Аркилова — тот наравне с Заболотиным проверял состояние батальона.
Мельком помянув в уме Серёжу, своего покойного ординарца, Заболотин заставил себя забыть обо всём — кроме сбора батальона.
Когда по рации поступил сигнал, а далеко впереди зарокотали вертушки, батальон был уже полностью собран.
— С Богом, — вздохнул Заболотин, когда пилоты вертушек сообщили, что готовы принимать пассажиров. В последний момент рядом с капитаном объявился Индеец и с независимым видом устроился в недрах вертолёта вместе с офицером.
Признаться, Заболотин о своём юном убийце почти не вспоминал, не до того стало: ему передали, наконец, пакет с приказом и с объяснением положения вещей. И теперь офицер сидел, вчитываясь в каждое слово, и пытался предсказать хотя бы часть испытаний, ожидающих батальон впереди, на востоке. Вертолёт сделал крюк над лесом, повернулся хвостом к солнцу и полетел прочь.
5 мая 201* года. Полёт Москва-Горье… Заболотин-Забольский проснулся и огляделся по сторонам. Судя по еле заметному ощущению крена, самолёт заворачивал на посадку. Мрачный Сиф тоже не спал, глядя в иллюминатор. Внизу их ждал Забол.
— Нас ожидает торжественная встреча в столице, — предупредил Иосиф Кириллович, который, судя по всему, за весь полёт не сомкнул глаз.
— Тогда, Краюхи, как положено: я «а ля дипломат», вы шугаете взглядами толпу, — кивнул близнецам Заболотин. Краюхины ухмыльнулись, синхронно кивнули в ответ. За улыбками пряталась полная собранность. Как и раньше — снайпер всегда начеку.
Сиф не отрывал взгляда от иллюминатора — всё время, пока самолёт шёл на снижение. Он уже забыл о вопросах и ответах — прошлое оказалось сильнее.
Что ты там пытаешься разглядеть, Сиф? Давно заросший холм-курган, искривлённая сосенка на котором за шесть лет вымахала, наверное, большим деревом? Давно уже отстроенный город, который ты когда-то любил и считал центром мира?.. Или, может, излучину реки с полуразрушенным городком, который вы обороняли сутки, пока не пришла рота «Встречающих»? Ведь там, куда вас перебросили вертолёты, батальон распался на отдельные подразделения, координируемые Заболотиным и Аркиловым. Это был ваш первый бой там…
Хотя нет, вряд ли ты будешь вспоминать этот бой. Ведь тогда как раз провалилась твоя последняя, пятая попытка убить Заболотина, верно? Конец — конец всего, как ты тогда думал. Неужели будешь вспоминать это? Может, оттого что на самом деле провал стал не концом всего, а только началом…
20 сентября 200* года. ЗаболНепросто выглядеть самим собой, когда ни о чём думать не можешь… Ползать, стрелять — и всё время ловить взглядом ненавистное лицо. И думать, что остался всего один, последний шанс обрести свободу. Свободу от этого странного офицера, который вздумал отчего-то поменять ему жизнь.
