Евгений Прошкин - Истребитель Родина
– Небось, на Красной площади? Нет, скорее на Охотном. Угадал? Ну коне-ечно! Столько мест для телекамер, да и вертолетам просторно. А на кого, кстати, жилеточка? Любопытно мне, под чей размер вы ее подгоняли.
Владимир опустил голову.
– Что значит «на кого»? – растерянно спросила Катерина. – На Серого. Он бы никому другому не позволил.
Канунников по инерции набрал воздуха, но выдохнул и не найдя, что сказать, опрокинул в себя стакан.
– Ребята… – всхлипнул он. – Что же вы такие дети? Подобные представления давным-давно потеряли смысл. Ну сжег бы ты себя, Серый, а репортеры все бы наизнанку вывернули. И в итоге вышло бы опять же на пользу Миссии, а не во вред. Они это умеют. Ксена, в частности. Волков не даст соврать. А, Волков? Так и есть. Вы просто не знаете, до какой степени гады контролируют то, что у нас происходит. Два десятка тварей, а кажется, что целый миллион.
– Вот для этого и нужны были другие бойцы: чтобы акцию не заболтали в новостях, не покрыли слоем вранья. Кроме напалма у нас и взрывчатка есть, и еще… – Катя осеклась и застыла с раскрытым ртом. Еще шире открылись ее глаза.
– Не стреляйте, друзья, – глумливо произнесли в соседней комнате.
Видела мужчину пока только Катерина, Николай же с Владимиром узнали его по голосу, и Андрей сообразил, что это Дантист.
– Наконец-то все в сборе. – Человек в рабочем халате вышел на середину и встал между диваном и креслом. – Привет, Волков. Много о тебе слышал. – Широко улыбнувшись, он взял со стола стакан и понюхал. – Плеснешь, майор?
Андрей увидел, что правый рукав халата сожжен от кисти до локтя. Судя по лохмотьям, Дантист облился какой-то кислотой.
– Уже заживает, – ответил тот. – Как на собаке, хех! Серый, погоди с пистолетом, я же просил. Дай выпить.
– Это ты здесь бойню устроил?
Дантист отдышался и кинул в рот огурчик.
– Я, – сказал он.
– Зачем?
– Что за глупые вопросы! Майор, налей мне еще.
Андрей хмуро покосился на левую руку Дантиста, которую тот не вынимал из кармана.
– Все это время ты был в доме?
– Ну да.
– Африка, ты больной? – Владимир не демонстрировал свой пистолет, но было ясно, что оружие он держит на взводе. – На что ты рассчитываешь? На симбионтов? Пули в голову всяко достаточно. Почему же ты не ушел?
– Выпить мне захотелось. Очень. А в подвале ничего подходящего нет. Там только… сами знаете, что там у нас.
– Чем ты занимался все это время? – спросил Канунников, медленно поднимаясь из кресла.
Ответа Андрей уже не услышал: время вдруг растянулось – натужно, как кусок резины. Лента мира распалась на отдельные кадры: Катерина первой поняла что-то ужасное и невозможное. Затем среагировал Серый: вся его воля сконцентрировалась в пальце на спусковом крючке. Николай успел протрезветь.
Катя зажмурилась, майор окаменел в кресле, боек ударил по капсюлю.
Дантист шевельнул рукой в кармане.
* * *– Ксена!!! – раздалось за дверью.
Стив рвался в зал. Послышалась какая-то возня – не исключено, он пустил в ход оружие.
Таким его Ксена не видела еще ни разу: щеки у офицера были пунцовыми. Открытый терминал он держал за крышку и был похож на провалившегося студента.
Подскочив к столу, Стив на мгновение замер и доложил:
– Объекты… все объекты прекратили существование.
– Кто?
– Все пятеро. Их больше нет.
Ксена не шелохнулась, лишь прикрыла глаза.
– Сожалею, господин Президент, но наш разговор придется перенести. Я сообщу.
– Вы… – начал было Кастель.
– Слышал, что тебе сказано, старик?! – гаркнул Стив.
– О-хо-хо, офицер… – произнесла Ксена. – Вы совсем уже человек.
Виктор Кастель поджал губы и с достоинством вышел.
Стив грохнул по столу терминалом:
– Они погибли. Это не потеря сигнала, я уже связался с кораблем. На орбите подтвердили.
– Что они подтвердили? – бросила Ксена, впиваясь взглядом в экран.
– Симбиотические системы распадаются. Все пять. Вернее, три. Две уже полностью утрачены.
– Чьи?!
– Дантист и Серый. Да и остальные… с ними тоже фактически покончено.
Ксена положила руку на клавиатуру и напряглась так, что заскрипело кресло. На экране остались три метки, и они изменились, словно подавая сигнал бедствия. Так оно и было: организмы-носители оказались повреждены настолько, что симбионты не могли их восстановить. Кровь вытекала из разорванных тел, и заживлять там было уже нечего.
– Сколько прошло времени? – спросила Ксена.
– Полторы минуты.
– Ну и какого черта?! – вскричала она. – Почему не сразу? Чего вы ждали, болван?!
Стив отшатнулся и наконец-то пришел в себя.
Ксена затребовала идентификацию меток, но для одной из систем даже это оказалось слишком сложной задачей. Волков и подруга Серого пока отвечали, но назвать их живыми было бы преувеличением. Всего лишь плоть. Еще не распавшаяся, но уже остывающая. Самое бледное из трех пятнышек погасло – майор Канунников ушел вслед за Саблиным и Владимиром.
У Стива запищала трубка. Послушав, он сообщил:
– Местные зафиксировали взрыв. Это то самое место. База Серого.
– Где наш операционный блок?
– По-прежнему на крейсере «Адмирал Мельник». Крейсер стоит в Брисбене.
– Самым быстрым транспортом получится…
– Около пяти часов, – отозвался офицер. – Это не считая времени на путь к аэродрому. На поляне военный самолет не сядет.
– Тогда поднимайте челнок.
– Челнок предназначен для аварийной эвакуации в случае катастрофы, или…
– Без всяких «или», – отрезала Ксена. – Катастрофа у нас уже есть.
Часть третья
КРЕСТ НА СЕРДЦЕ
А вдруг всё то, что ищем,
Прямо где-то здесь смеется,
Например – внутри зеркально-новогоднего фонарика…
Е. Летов, «Вселенская большая любовь»– За помощью вы обратитесь к адвокату Мейстеру. Фамилию запоминать не нужно.
– Интересно, как же я тогда?..
– Он сам вас разыщет. Когда придет время.
– А когда оно придет? И вообще, о чем вы?
– Это неважно.
– Мне начинает казаться, что в нашем разговоре я лишний.
– Если вы присутствуете, значит, это необходимо.
– Я не могу пошевелиться.
– И не сможете, так лучше. Расслабьтесь. Ваша жена…
– Что?! Не трогай ее! Слышишь, ты?!
– Прекрасно вас слышу. Не бойтесь ни за себя, ни за Елену. Мы не причиним ей вреда. Сейчас она проходит аналогичную процедуру. Это не очень удобно, но совершенно безболезненно. Вам ведь не больно? Вы что-нибудь чувствуете?
– Не знаю. Нет.
Где-то рядом – словно бы удовлетворенный кивок. Совсем близко, но увидеть лицо невозможно: голова не поворачивается.
