Александр Шалимов - Тайна Гремящей расщелины (сборник)
У входа в кипарисовую аллею дядя Митрофан остановился. До дома было уже недалеко, но в аллее темно, как в погребе. Легко нарваться на патруль. Дядя Митрофан прислушался. Как будто никого… Только вдалеке шумело невидимое море.
Он сделал несколько шагов и замер на месте. Впереди, возле одного из кипарисов, шевельнулось что-то более темное, чем окружающий мрак.
«Влип», — подумал дядя Митрофан, мучительно соображая, что лучше — бежать или прикинуться пьяным.
Темная фигура также не шевелилась.
«Сейчас полоснет из автомата и служи панихиду, — рассуждал дядя Митрофан, чувствуя, как его прошибает холодный пот. — Толи дело до войны! Самое большее бандита встретишь. Так это все ж таки свой… А тут, на тебе. Разбери, что у него на уме. И чего ждет? Может, не патруль?.. Эх, была не была…»
Дядя Митрофан сделал шаг вперед и шепотом спросил:
— Кто такой?
Темная фигура беззвучно отступила за кипарис.
— Видно, не патруль, — осмелел дядя Митрофан. — Чего надо? Чего по ночам шляешься? — угрожающе продолжал он, делая еще шаг вперед.
Фигура продолжала молчать, но уже совсем близко слышно было тихое прерывистое дыхание.
— Смотри, задуришь — стрельну, — быстро предупредил дядя Митрофан и, в подтверждение своих слов, звякнул в кармане ключами.
— Нет, нет, — странным, чуть гортанным голосом отозвался незнакомец, — я не враг вам. Но, во имя справедливости, помогите мне.
— Ранен, что ль?
— Нет.
— Жрать хочешь?
— Не понимаю, — помолчав, отозвался незнакомец. «Не наш, — сообразил дядя Митрофан. — Но и не немец».
— Голодный?
— Нет…
— Так какого лешего тебе надо?
— Спасибо, — серьезно сказал незнакомец, — лешего мне также не нужно. Мне ничего не нужно. Скажите только, где я и какой сегодня день.
Дядя Митрофан тихонько свистнул.
— Ясно, что за герой. А ну, пошли до хаты. На улице про такие дела не говорят.
Незнакомец, видимо, колебался.
— А вы кто? — спросил он наконец, отступая на шаг.
— Тебе я друг, — решительно отрезал дядя Митрофан. — Помогу в чем надо. Свою обязанность знаю. Мы союзников уважаем, хотя вы и не спешите со вторым фронтом… Пошли…
— Хорошо, — сказал, подумав, незнакомец. — Но неужели у вас нельзя говорить на улице о том, какое сейчас время?
— У нас, брат, такое время, что о нем лучше говорить, когда оно кончится.
— Кажется, я сильно ошибся, — сказал незнакомец.
— Это бывает, — охотно согласился дядя Митрофан. — Я сам вместо горилки раз уксуса хватил. Пошли…
Пробираясь по темной аллее, он слышал за плечами настороженное дыхание незнакомца.
Наконец скрипнула калитка виноградника. Дядя Митрофан облегченно вздохнул.
— Однако добрались…
Ощупью нашел под крыльцом ключ, открыл дверь, пропустил гостя вперед. В комнате занавесил окно старым одеялом и тогда уже зажег керосиновую лампу. С интересом оглядел гостя. Перед ним стоял юноша лет двадцати, среднего роста, с узким бледным лицом, темными бровями и светлыми пепельными волосами. Он был одет в серую клетчатую куртку с черными отворотами и узкие бархатные брюки. Под курткой виднелась белая рубашка с черной ленточкой вместо галстука. Тонкий резиновый плащ с капюшоном, который юноша снял, войдя в комнату, едва ли мог согреть хозяина в холодную мартовскую ночь.
— Продрог, небось, — сказал дядя Митрофан, поеживаясь в своем ватнике. — Вот беда. Водки нет и дров, брат, не заготовлено. Завтра жинка печку истопит. А сейчас я на керосинке чайку вскипячу. Погреемся.
— Нет, мне не холодно, — своим звенящим, гортанным голосом сказал юноша. — Но я вам очень признателен, что приютили меня. Я здесь совсем никого не знаю. Откровенно говоря, я даже не знаю, где я.
«Вот, сбрасывают людей, а без толку, — мелькнуло в голове у дяди Митрофана. — Ни карт, ни одежонки приличной. Оденут, как клоуна, а он сразу и засыпется. Этого, наверно, в Румынию предназначали, а он вот куда угодил. Хорошо еще, не в море. И что бы делал, если бы меня не встретил».
— Ну, давай знакомиться, — продолжал он, обращаясь к гостю, — меня Цыбулей звать, по имени Митрофан, по батюшке Кузьмич, а тебя как?
— Мое имя Альбин, — сказал юноша.
— Что же, имя неплохое, — одобрил дядя Митрофан. — А фамилия?
— Зовите меня просто Альбин, — смущенно улыбнулся юноша.
— Альбин так Альбин, — согласился дядя Митрофан. — Молод, а конспирацию знает. И между прочим, правильно. Мне твоя фамилия ни к чему. Завтра я тебе одежонку приличную достану; в твоей на улицу не выйдешь, сразу арестуют. Документы-то есть? Паспорт или еще что?
— Не знаю, — нерешительно промолвил Альбин. — Но скажите, пожалуйста, куда я попал? Что это за место?
— Алушта…
— Алушта? — повторил юноша, слегка пожимая плечами. — Не помню такого… А какая… страна, или, как это называется… государство?
— Да ты что, с луны упал? — удивился дядя Митрофан. — Крым это. Крым-то ты знаешь? Чему только вас учат там… А государство здесь было советское, пока фашисты не пришли. Вот вышвырнем их, и опять оно будет… А тебе-то куда надо было?
— Не совсем сюда, — горестно вздохнул юноша. — Теперь уже все равно, но боюсь, это не единственная ошибка. Какой сегодня день?
— Шестое марта.
— Ну, а дальше?
— Чего дальше?
— Шестое марта какого года?
Дядя Митрофан ошеломленно разинул рот.
— Да ты что, шуткуешь надо мной, хлопче? — угрожающе протянул он и так треснул кулаком по столу, что со звоном подскочили стаканы.
— Не сердитесь, Кузьмич, — тихо сказал Альбин. — Я правду говорю. Я не знаю, какой сейчас год. Так получилось. Я… долго болел… Все забыл…
— А ты когда заболел друг, в каком году? — подозрительно осведомился дядя Митрофан, не сводя глаз со своего гостя.
— Уж давно… Но я забыл…
— Как же тебя больного на такое дело послали?
— На какое дело?
— Ну ладно, — махнул рукой дядя Митрофан, — меня это не касается. Только я тебе так скажу: врать надо с умом, а то сразу попадешься.
Альбин потер тонкими пальцами бледный лоб.
— Все-таки какой же сейчас год?
— Тысяча девятьсот семидесятый, — насмешливо проворчал дядя Митрофан.
Гость не обиделся. Он внимательно посмотрел на старика, соображая что-то, и уверенно сказал:
— Нет, не может быть.
— Верно, не дожили еще. А если я скажу так — тысяча восемьсот семидесятый?
Альбин вздрогнул. В его больших черных глазах блеснули золотистые огоньки. Однако, чуть подумав, он тряхнул головой.
— Думаю, что и это неправда.
