Николай Советов - В изгибе развития
«Наивный Мен Ри, — оторвавшись от чтения, подумал Ник Лов, — Ты повторил ошибку всех предыдущих жертв, попытавшись бороться с подлецом законными средствами. Наверное, ты насмешил Ша Вайна?»
«Ша Вайн захохотал, — прочёл Ник Лов продолжение рассказа Мен Ри. — И, продолжая смеяться, ответил, обращаясь к Ри:
— Может ли суд справиться с человеком, который сильнее судей? — Ша Вайн указал на пистолет в своих руках.
— Что я мог ответить? — рассказывал Мен Ри. — Я сказал ему то же, что сказала и ты, Вер Ли. Я сказал, что убью вас, Ша Вайн. И услышал ответ:
— Тогда мне придется принять меры, чтобы настоять на своём.
И, не своя с меня дула пистолета, он потянул свободную руку к шкафу и взял какую-то стеклянную колбу. Я не сразу понял, что в ней, но почувствовал, что Ша Вайн замышляет подлость.
— Может быть, — продолжал Мен Ри, — мне надо было броситься раньше. Может быть, вцепиться в его руку с пистолетом, когда ты ещё не ушла, Вер Ли. Может быть, удалось бы отнять пистолет и убить его тогда наши жертвы были бы не напрасны. Но теперь уже ничего не сделаешь, — грустно продолжал Мен Ри. — Я бросился на него, пренебрегая глядящим на меня дулом, и в этот миг на голову мне обрушилась стеклянная колба. Далее ты все знаешь.
Вот так, милый Ник Лов, закончилась первая, после вашего ухода, часть обрушившейся на всех нас трагедии. Первая! Затем началась вторая, которую я должна буду рассказать тебе в следующих письма. Думаю, единственное, что я могу и что обязана сделать сейчас, спасти остатки разума на корабле. Над судьбами же всех остальных членов экипажа я уже не властна.
Твоя Вер Ли».
Ник Лов задумчиво погладил рукой страницу письма. Ещё раз прочитав последнюю фразу, он подумал, что Вер Ли, несмотря на укоры самой себе, верно определяла, на каждом этапе развития событий то самое главное, что надо было и что она могла сделать.
«Но что же случилось со спящими?» — спросил себя Ник Лов и, торопливо перевернув страницу, впился глазами в строки следующего письма.
«0000 лет, 2 месяца. 17 дней. 21 час 00 минут.
Дорогой Ник Лов!
Я продолжаю повесть о печальных событиях, которые нам пришлось пережить Ша Вайн вызвал меня по видеофону лишь через четыре недели после всех трагических происшествий, описанных мною и первых письмах. Кстати, более ни разу он не разговаривал ни со мною, ни с другими непосредственно, только по видеофону. Вечером, после того как я закончила процедуры с больными и, перейдя в смежную комнату, готовилась лечь спать, я вдруг услышала по звуковой связи голос Ша Вайна:
— Доктор Вер Ли! Прошу вас перейти в соседнее с медчастью помещение, где есть видеофон и где мы можем поговорить, не смущаясь обществом ваших подопечных.
Ни слова приветствия, ни нотки смущения, ни тем более раскаяния в его голосе я не услышала. Что ж, Ник Лов, как бы мы к нему ни относились, я понимала, что обязана была вступить с ним в переговоры. Быстро перейдя в соседнее помещение, служившее демонстрационной комнатой при обследовании больных, я включила видеофон. Ша Вайн ждал меня.
Несколько секунд мы молчали. Ша Ванн был спокоен и, как я опять заметила, торжествующе насмешлив. Я нервничала, хотя и старалась это скрыть. Ша Вайн начал первым:
— Доктор Вер Ли. Я убедился, что вы — прекрасный врач и очень успешно справляетесь со своими обязанностями, — Ша Вайн сделал легкий полупоклон, как бы давая мне возможность выразить ему благодарность за комплимент.
Я молчала, стиснув пальцы рук, и повторяла себе одно и тоже: «Это не человек, это оборотень, мразь! Не реагируй ни на что. Не реагируй!»
— Я понимаю вас, — продолжал Ша Вайн, поняв, что встречных любезностей не получит.
— Вы ещё находитесь по ту сторону общепринятой черты условностей, придуманных людьми, и одна из этих условностей гласит: не причиняй вреда ближнему. Вы верите этому, не так ли?
«Не реагируй, — повторяла я сама себе, — это не человек! Не спорь с испорченным автоматом!» — И молча продолжала смотреть ему в лицо.
— Впрочем, всё ваше поведение подтверждает, что вы, действительно, не преступили черты условностей. Ваше дело! — В тоне Ша Вайна прозвучало еле заметное разочарование. Вероятно, он устал в одиночестве упиваться своими злодеяниями и ему нужны были зрители. — Ваше дело, — повторил он. — Но я эту черту преступил! Морально преступил давно. Очень давно, с детства, был готов к этому. Фактически преступил, когда начал подготовку своего плана и его реализацию. Блестящую реализацию, как вы видите! — в его словах снова зазвучали торжествующие нотки, но мне опять показалось, что ему необходимо стороннее признание. Как я ни сжимала пальцы, не смогла промолчать.
— Вы, Ша Вайн, преступили не черту, а закон. И это во все времена так и называлось — преступление!
Нельзя было давать ему моральной возможности торжествовать, нельзя ответить ему смирением и признанием, которого он желает. И секундная злость, промелькнувшая в его глазах, прикрытых блестящими линзами, показала, что я права. Ша Вайн ответил сдержанно:
— Законы существуют там, где есть силы, их устанавливающие и поддерживающие. Здесь, сейчас, единственная сила — это я. И потому, опираясь на эту свою силу, я и устанавливаю свои законы.
Он опять сделал паузу, я молчала. Молчала, ибо полностью уверилась в его желании мелкого торжества. Либо торжества по поводу моего унижения, если я склонюсь перед ним. Либо, если я выражу протест, то он силой его подавит и опять ощутит торжество удовлетворения. У мелких личностей — мелкие желания, хотя возможности и средства, которые они для их выполнения привлекают, могут быть большими.
Я ответила ему по-прежнему спокойно:
— История знает многих, которые силой навязывали людям законы, противные человеческой природе. Все они кончили печально, а имена их прокляты потомками.
Ша Вайн кивнул и ответил:
— Я постараюсь дожить до конца отмеренных мне дней и приму меры, чтобы имя моё потомками было возвеличено.
— Переходите к тому, Ша Вайн, дли чего вы меня вызвали, — прервала я его.
— Я вызвал вас для того, чтобы сообщить, что приступаю к операции пробуждения ушедших в анабиоз.
Меня передёрнуло от пришедшей мне в голову мысли:
— Вы что, намереваетесь убивать или калечить каждого, кто проснется, пока он беспомощен?
— Вы недооцениваете меня, доктор Вер Ли, — усмехнувшись, ответил Ша Вайн, — к повторяете тем самым ошибки вашего покойного командира. Каждый из проснувшихся станет, не в пример вам, моим ревностным слугой.
Милый Ник Лов! Мы действительно недооценили его подлости. И напрасно. Все происшедшее свидетельствовало, что Ша Вайн не просто подлец, а подлец тщеславный. Убийства — это не цель его, а средство. Средство, с помощью которого он намерен добиться удовлетворения своего извращенного самолюбия. И ему нужно поклонение. Стало быть, трагедию убийств он, вероятнее всего, закончил и для остальных придумал что-то другое.
