Алексей Толстой - Гиперболоид инженера Гарина
«Остановить машины. Погасить топки».
Наш капитан ответил:
«Раньше чем исполнить приказание, нужно знать, кто приказывает».
С корабля крикнули:
«Приказывает Королева Золотого острова».
Мы были ошеломлены, — что это — шутка? Новая наглость Пьера Гарри?
Капитан ответил:
«Предлагаю королеве свободную каюту и сытный завтрак, если она голодна».
Это были слова из фокстрота «Бедный Гарри». На палубе раздался дружный хохот. И сейчас же на таинственном корабле, на носовой башне, появился луч. Он был тонок, как вязальная игла, ослепительно белый, и шёл из купола башни, не расширяясь. Никому в ту минуту не приходило в голову, что перед нами самое страшное оружие, когда-либо выдуманное человечеством. Мы были весело настроены.
Луч описал петлю в воздухе и упал на носовую часть нашего пакетбота. Послышалось ужасающее шипение, вспыхнуло зеленоватое пламя разрезаемой стали. Дико закричал матрос, стоявший на юте. Носовая надводная часть пакетбота обрушилась в море. Луч поднялся, задрожал в вышине и, снова опустившись, прошёл параллельно над нами. С грохотом на палубу повалились верхушки обеих мачт. В панике пассажиры кинулись к трапам. Капитан был ранен обломком.
Остальное известно. Пираты подъехали на шлюпке, вооружённые короткими карабинами, поднялись на борт пакетбота и потребовали денег. Они взяли десять миллионов долларов, — всё, что находилось в почтовых переводах и в карманах у пассажиров.
Когда шлюпка с награбленным вернулась к пиратскому кораблю, на нём ярко осветилась палуба. Мы видели, как с решётчатой башни спустилась высокая худощавая женщина в вязаном колпачке, стремительно взошла на капитанский мостик и приложила ко рту мегафон. Откинувшись, она крикнула нам:
«Можете свободно продолжать путь».
Пиратский корабль сделал поворот и с необычайной быстротой скрылся за горизонтом».
108События последних дней — нападение на американскую эскадру дирижабля «П. Г.» и приказ по флоту о бомбардировке — взбудоражили всё население Золотого острова.
В контору посыпались заявления о расчёте. Из сберегательной кассы брали вклады. Рабочие совещались за проволоками, не обращая внимания на жёлто-белых гвардейцев, с мрачными и решительными лицами шагавших по полицейским тропинкам. Посёлок был похож на потревоженный улей. Напрасно завывали медные трубы и бухали турецкие барабаны в овраге перед публичными домами. Луна-парк и бары были пусты. Напрасно пятнадцать провокаторов прилагали нечеловеческие усилия, чтобы разрядить дурное настроение в национальную потасовку. Никто никому в эти дни не хотел сворачивать скул за то только, что он живёт за другой проволокой.
Инженер Чермак расклеил по острову правительственное сообщение. Объявлялось военное положение, запрещались сборища и митинги, до особого распоряжения никто не имел права требовать расчёта. Население предостерегалось от критики правительства. Работы в шахте должны продолжаться без перебоя день и ночь. «Тех, кто грудью поддержит в эти дни Гарина, — говорилось в сообщении, — тех ожидает сказочное богатство. Малодушных мы сами вышвырнем с острова. Помните, мы боремся против тех, кто мешает нам разбогатеть».
Несмотря на решительный дух этого сообщения, утром, накануне дня, в который ожидалось нападение флота, шахтовые рабочие заявили, что они остановят гиперболоиды и машины жидкого воздуха, если сегодня до полудня не будет выплачено жалованье (это был день получки) и до полудня же не будет послано американскому правительству заявление о миролюбии и о прекращении всяких военных действий.
Остановить машины жидкого воздуха — значило взорвать шахту, быть может вызвать извержение расплавленной магмы. Угроза была сильна. Инженер Чермак сгоряча пригрозил расстрелом. У шахты стали сосредоточиваться бело-жёлтые. Тогда сто человек рабочих спустились в шахту, в боковые пещеры и по телефону сообщили в контору:
«Нам не оставляют иного выхода, кроме смерти, к четырём часам взрываемся вместе с островом».
Всё же это была отсрочка на четыре часа. Инженер Чермак убрал из района шахты гвардию и на мотоциклетке помчался во дворец. Он застал за беседой Гарина и Шельгу. Обоих — красных и встрёпанных. Гарин вскочил, как бешеный, увидев Чермака.
— У кого вы учились административной глупости?
— Но…
— Молчать… Вы отставлены. Отправляйтесь в лабораторию, к чёрту или куда хотите… Вы — осёл…
Гарин распахнул дверь и вытолкнул Чермака. Вернулся к столу, на углу которого сидел Шельга с сигарой в зубах.
— Шельга, настал час, я его предвидел, — один вы можете овладеть движением, спасти дело… То, что началось на острове, опаснее десяти американских флотов.
— Н-да, — сказал Шельга, — давно бы пора понять…
— К чёрту с вашей политграмотой… Я назначаю вас губернатором острова с чрезвычайными полномочиями… Попробуйте отказаться, — торопливо, забирая на самые верхи, закричал Гарин, кинулся к столу, вытащил револьвер. — Коротко: если нет — я стреляю… Да или нет?
— Нет, — сказал Шельга, косясь на револьвер. Гарин выстрелил. Шельга поднёс руку, державшую сигару, к виску:
— Дерьмо собачье, сволочь…
— Ага, значит, согласны?
— Положите эту штуку.
— Хорошо. (Гарин швырнул револьвер в ящик.)
— Что вам нужно? Чтобы рабочие не взорвали шахты? Ладно. Не взорвут. Но — условие…
— Заранее согласен.
— Как я был частным лицом на острове, так я и остаюсь. Я вам не слуга и не наёмник. Это первое. Все национальные границы сегодня же уничтожить, чтобы ни одной проволоки. Это второе…
— Согласен…
— Шайку ваших провокаторов…
— У меня нет провокаторов, — быстро сказал Гарин.
— Врёте…
— Ладно, — вру. Что с ними? Утопить?
— Сегодня же ночью.
— Сделано. Считайте их утопленными. (Гарин быстро помечал карандашом на блокноте.)
— Последнее, — сказал Шельга, — полное невмешательство в мои отношения с рабочими.
— Ой ли? (Шельга сморщился, стал слезать со стола. Гарин схватил его за руку.) Согласен. Придёт время, — я вам всё равно обломаю бока. Что ещё?
Шельга, сощурясь, раскуривал сигару, так что за дымом не стало видно его лукавого обветренного лица с короткими светлыми усиками, с приподнятым носом. В это время зазвонил телефон. Гарин взял трубку.
— Я. Что? Радио?
Гарин швырнул трубку и надел наушники. Слушал, кусал ноготь. Рот его пополз вкось усмешкой.
— Можете успокоить рабочих. Завтра мы платим. Мадам Ламоль достала десять миллионов долларов. Сейчас посылаю за деньгами прогулочный дирижабль. «Аризона» всего в четырёхстах милях на северо-западе.
