Сергей Щепетов - Род Волка
Победитель давно скрылся за перегибом пологого склона, а Семен все не решался покинуть свое ненадежное укрытие. В конце концов он заставил себя действовать: не дай бог появятся дикие псы или волки – прогнать их с арбалетом и палкой, конечно, не удастся – еще и самого загрызут! Чтобы не возвращаться, он надел рюкзак, благо тот был практически пуст, взял арбалет, посох и двинулся вниз, обходя по широкой дуге раненого мамонта.
Он приблизился со стороны ног, наверное, метров на тридцать и все равно не сумел выбрать место, попав в которое можно было бы все разом закончить. Пока он шел, мамонт то начинал шевелиться, то надолго затихал. И вдруг…
То ли раненый почуял приближение постороннего, то ли это была агония, только он начал ворочать головой, двигать ногами, раскачиваться и вдруг, издав низкий утробный звук, перевернулся на живот! Уперся бивнями в землю и разогнул задние ноги! А потом и передние!
Встал!!
То ли он хотел сделать шаг, то ли его просто качнуло – он переступил ногами…
Такой звук издает разрываемая ветхая ткань, так шипит проколотая шина… Тело гиганта содрогнулось, и из его живота на землю обвалилась гора красно-серых бугристых внутренностей. Они шевелились…
Мамонт вскинул вверх свои огромные уродливые бивни, поднял хобот и издал мощный короткий рев.
Он был адресован куда-то вверх и вправо, но это был не крик боли, нет! Это был призыв противника, вызов на бой!
Казалось, что передать словами все, что вложено в этот звук, просто невозможно: «Дай мне сражаться! Ты не можешь уйти, не можешь бросить меня! Я на ногах и могу сражаться!» И в то же время это была отчаянная в своей безнадежности мольба: «Дай мне умереть! Дай!! Я соберу все силы, все, что осталось, и нападу – только убей!! Только не оставляй!!!»
Семену стало настолько страшно, что на несколько мгновений он потерял контроль над собой. Ничего больше не видя и не слыша, он упер приклад в плечо, прицелился поверх болта в так называемую «сердечную область» и спустил тетиву.
Мощная отдача. Чмокающий звук попадания.
Мамонт стоял, наверное, еще секунды три.
А потом рухнул.
И по тому, как упала лишенная внутренностей туша, как вздыбились бивни, вывернув голову, как обмякли ноги, Семен безошибочно понял, что Черный больше не шевельнется. Потому что мертв.
А потом он понял, к кому был обращен последний призыв.
Метрах в пятидесяти стоял Рыжий.
Мгновения хватило, чтобы в человеческом мозгу промелькнуло все: победитель не бросил подранка, он просто ходил около него кругами. Большими. Он не прятался, но Семен смотрел только на раненого, на его агонию. И не видел ничего больше. Теперь он пришел…
Стресс? Шок? Или как там называется состояние, в котором время растягивается, а расстояние сжимается? Перезарядить арбалет, бежать – даже тени такой мысли не мелькнуло на границе сознания. И не потому, что это было заведомо бесполезно. Просто…
Просто они стояли и смотрели друг на друга.
Глаза в глаза.
Пятитонная бурая громада и маленький хрупкий человечек.
Вместе со всем, что у него есть, он, наверное, весит меньше, чем вот этот бивень. Левый.
Маленькие, пронзительно пристальные глазки мамонта покачивались из стороны в сторону. И росли.
Расстояние между глазами увеличивалось, и вскоре Семен видел уже только один. А потом и его заслонил розово-серый раздвоенный конец хобота.
Лица коснулось теплое и такое шершавое, что на коже, наверное, остались мелкие царапинки.
Ноздри расширились и шумно втянули воздух.
А потом перед ним опять были два глаза. Но они находились так далеко друг от друга, что смотреть в оба сразу было трудно.
– «Ты убил».
– «ТЫ убил!»
– «Я… не смог. Ты».
– «Да».
– «Был Вожак. Отец. Теперь нет».
– «Нет».
Глаза исчезли, весь мир заслонила бурая спутанная шерсть. Потом переступающие задние ноги, хвост и спина, круто поднимающаяся к горбу над лопатками. Мамонт уходил.
И ушел.
Человек сел на землю и обхватил голову руками.
* * *Семен так и не смог понять, что же с ним случилось: вроде бы дико разболелась голова, а потом… Потеря сознания, обморок, сон? А черт его знает! Во всяком случае, возвращение к жизни больше напоминало пробуждение, чем выход из нокаута. И, между прочим, было не вполне добровольным: рядом кто-то громко разговаривал, упоминая его имя.
– …разбудить его! Разреши, брат! Я понимаю, что недостоин, что мне нельзя приближаться к живым, но ты все равно разреши! Мы же все одной крови, а в том, что я живу мертвым, нет моей вины. Так захотел Семхон! Он тоже был мертвым, но мамонт отдал ему жизнь. Семхон сильный колдун, он обещал помочь мне возродиться. Теперь и я верю в это, ведь в Среднем мире он стал членом нашего Рода! Разреши разбудить его, брат!
Судя по усталым интонациям в голосе, Атту говорил уже давно, причем одно и то же, а его собеседник не отвечал. Семен открыл глаза и… чуть не рассмеялся.
Картина того стоила: метрах в трех от него сидел волчонок и неторопливо вылизывал свою шерсть. Перед волчонком на приличном расстоянии стоял на коленях голый туземец и, помогая себе жестами, уговаривал его.
– Ты проснулся! – Атту вскочил на ноги и сделал движение в его сторону, но тут же остановился, потому что волчонок тоже поднялся и, глядя на него, вздыбил на загривке шерсть. Туземец сделал шаг назад и продолжал: – Скоро ночь, Семхон, сюда сбегутся все, кто любит холодное мясо! Он не подпускает меня к тебе, не признает мертвого своим, а ты все спишь и спишь! Ведь ты не прогонишь меня теперь, Семхон? Ты же обещал помочь мне возродиться! Даже не обязательно в старом теле, только чтобы опять стать живым, а? У тебя же получилось, Семхон! Ты же не прогонишь мертвеца, который раньше тоже принадлежал к Роду Волка?
– Господи, Атту! Как ты здесь оказался?!
– Ну, я сидел… Делать нечего. Скучно. Решил походить. Оказалось, почти не больно. Сидеть скучно. Пошел по твоему следу. Целый день шел!
«М-да-а, – горько усмехнулся про себя Семен, – он, значит, с больной ногой целый день шел. А я с двумя здоровыми – три. Ох-хо-хо-о… Ну, ладно, надо быстренько разобраться со всей этой абракадаброй, чтобы с ходу не наделать глупостей. Похоже, он считает, что после убиения мамонта я перестал быть мертвецом, – это хорошо. Оказывается, тотемом рода Атту является волк, а поскольку тут крутится волчонок и даже пытается меня охранять, он решил, что я тоже теперь принадлежу к этому тотему. Внешне все пока складывается удачно, но расспросы лучше отложить – для мертвого Атту я оказался на недосягаемой высоте. Придется еще как-то замотивировать, почему ко мне не вернулась память. Впрочем, должен ли я что-то объяснять какому-то ходячему покойнику?!»
