Обратный отсчет - Заборцев Петр

Прямо из аэропорта Исаев заскочил в Управление, чтобы сдать формальные протоколы дела на съёмных носителях и разузнать последние, самые важные, новости. Но, откровенно говоря, ничего глобального за время его отсутствия не случилось. Завтра с утра была запланирована аудиенция у Строева, обычный отчет о поездке. Там же должен был решиться вопрос, стоит ли ему ехать в Хабаровск и Свободный; честно говоря, в целесообразности такой поездки Исаев уже сомневался.

Но сегодня спешить было уже некуда, и Влад решил прогуляться. В двух кварталах от Управления был тот самый двор, в котором прошли его детство и юность. Он жил в счастливой полной семье, пока не заболела мама. Но даже когда они остались вдвоем с отцом, когда упорно не принимали участия СУПЕР в своей судьбе, они, временами, оставались по-своему счастливыми. Почти у каждого из детства остаются только хорошие воспоминания. Там, в детстве, ты точно знаешь, что впереди бесконечность. И чем дальше живёшь, тем больше появляется в этом сомнений.

Влад непроизвольно свернул в неприметный переулок.

Вот он, их дом, с наметенной набекрень снежной шапкой на крыше. В одной из жилых ячеек они готовили с отцом завтраки на кухне, а вечером, после просмотра какой-нибудь документальной видеомы, рассуждали о политике. Сейчас там поселился кто-то другой. Отец переехал на другой конец города, поближе к своей работе в Карьере, а Влад получил служебную квартирку на южной окраине. Сейчас он как раз направлялся туда, но решил по пути заглянуть в свой бывший старенький дворик.

Долго стоять и рассматривать дом было глупо и Влад, спохватившись, быстрым шагом вернулся на проспект. Вначале он намеревался дойти до транспортного терминала, находившегося в паре километров и воспользоваться рейсовым доставщиком, но на полпути передумал: взял левее, прошел через виадук и двинулся вдоль декоративного забора одного из городских парков. Там, где кончался забор, был поворот направо; далее следовало спуститься по широкой пологой лестнице, пройти мимо разноцветно светящегося Детского стадиона и оказаться на уютной тропке, очерченной с двух сторон трассирующей иллюминацией. Тропка заканчивалась небольшой аркой с входом, ведущим куда-то вниз. На арке приветливо мигала до боли знакомая надпись: «Бар-ресторан „Подвальчик“», а рядом вспыхивала не очень актуальная сейчас фигурка перечеркнутого аватара.

Влад проделал этот привычный путь с большим удовольствием, спустился в зал и присел за один из столиков у витража. Пускай сейчас рядом не гомонили его друзья, да и других посетителей было раз-два и обчёлся. Не беда. Ему захотелось посидеть вот так, в одиночестве, и, продолжая наслаждаться воспоминаниями, помечтать о чём-нибудь хорошем, пушистом и тёплом.

В первую очередь об Олеське. Как она там? За две тысячи километров. Такая же одинокая? Хотя нет. Они всё равно вместе. Это всего лишь то самое препятствие, без которого не обойтись, и которое необходимо преодолеть. Они сильные. И он. И она. И скоро всё вернется на круги своя. И тут Влад, наверное, впервые за последнее время вдруг подумал, что же будет, если они не восстановят СУПЕР? Да, он верил в Борьку, он верил в себя, но… вдруг? Он вспомнил, как пообещал на экстренном правительственном совещании запустить систему не позже чем через год. Как он будет выглядеть после этого? Да дело даже не в нём. Он, обычный сотрудник Юстициона. Дело во всём обществе. Но ведь ещё есть время. Его ещё очень много. И вместе с тем катастрофически мало. Но что он может сделать?! Влад вспомнил одно из наставлений отца: «Когда ты исчерпал свои возможности, когда предпринял всё от тебя зависящее, но так и не смог достичь результата, никогда не опускай руки. Потому что тебе никто не мешает сделать и невозможное».

«Да уж, — подумал Исаев. — Почти как у барона М. в распорядке дня. 17–00 — подвиг. Не хватает только усов и треуголки…».

Он просидел в «Подвальчике» минут сорок с удовольствием потягивая малиновый сок и размышляя о вечном. Такое времяпрепровождение было лучше любого восстановительного отдыха и выходя из ресторанчика, он чувствовал себя бодрым и полным сил.

Не успел он сделать и десятка шагов, как в запястье тукнул импульс входящего вызова. Влад активировал смарт и увидел, как на проекции проявляется недовольное лицо Белоручкина.

— Ты куда пропал?! — возмущенно вопросил Громила. — Я уже собирался розыскных собак арендовать!

— Да… так, — Исаев почему-то постеснялся рассказать о «Подвальчике». В баре сеть автоматически «глушилась», и было не удивительно, что Боря не мог с ним связаться. — Дела…

— Дела… — передразнил Белоручкин. — А у нас, значит, бирюльки?

— Ты чего такой… всклокоченный?

— Владик… Я вот все думал, откуда же все-таки взялось столько энергии для перекодирования…

— И что?

— Кажется… Кажется, я догадался!

Глава 4

Данил проснулся в холодном поту. Под утро приснился кошмар. Будто он падал в бездну через нагромождение переплетающихся конструкций и не мог ничего с этим поделать. Пытался зацепиться рукой, чтобы прекратить падение, но пальцы проходили сквозь металл, словно это было не железо, а сгусток тумана. Жуткое ощущение. Осташевский попытался привести дыхание в порядок, вспоминая спросонья, где он и кто он.

Над ним нависал бревенчатый свод. Ничего нового. Всё это он видел, раскрывая глаза после сна, изо дня в день. Было удивительно, что сегодня он проснулся ещё до общего подъема. Чёртов кошмар.

Можно было заснуть снова, по его прикидкам у него было еще около получаса честно заработанного времени для отдыха, но Осташевский понял, что это ему не удастся. Тело охватило какое-то нездоровое оцепенение, прогнавшее сонливость и несущее с собой неприятный душевный трепет.

Данил попытался представить Наташу. Такие мысли всегда приводили его в благостное состояние и отвлекали от невеселой реальности. Он сосредоточился, но вместо ожидаемого расслабления, почувствовал досаду. Да, он видел плавные изгибы её фигуры, впечатляющие округлости, но, когда мысленно поднимал взгляд, черты лица девушки смазывались и размывались. И чем сильнее он пытался вспомнить её лицо, тем хуже это получалось. Черты безнадежно ускользали, и вместо милого женского овала с вздернутым носиком, являлось бесформенное пятно, на котором терялись любые индивидуальные признаки.

Не на шутку забеспокоившись, Осташевский крепко зажмурился. Но и это не помогло. Тогда он снова открыл глаза и в некоторой панике приподнялся на локте. Ничего не получалось. Он постарался вспомнить образы каких-то других небезразличных ему людей, но вместо этого в его сознании возникло другое прекрасное лицо с чуть раскосыми глазами. Оно, это лицо, явилось во всех подробностях, с каждой мелкой черточкой. И опять, даже мысленно, Данил не мог оторвать от него взгляда. Незнакомка — а Данил так до сих пор и не узнал её имени — определённо, владела истинной магией, по-другому такое наваждение объяснить было невозможно.

Чуть слышно застонав сквозь зубы, Осташевский откинулся обратно на топчан. Если они проторчат тут еще несколько недель, он точно сойдет с ума! Надо же было на закате своей карьеры наёмника вляпаться в такую переделку. Это какая-то тренировка на усидчивость, которая ему вот совершенно уже не нужна. Он ведь не стажёр, в самом деле. Протирать тут лавки третий месяц! И всего одно реальное боевое задание. Для чего их тут держат столько времени?! Какой в этом смысл?

— Подъём!!!

Его мысли прервала команда дежурного. То ли так быстро пролетели полчаса, в течение которых Данил рассчитывал ещё поваляться, то ли он ошибся со своими ощущениями.

Всё бессмысленно. Зарядка, завтрак, тактические занятия, общефизическая подготовка, полигон. Каждый день. Как под копирку. Глупость. Глупость.

— Ускоро би нас должны послати, — сообщил Драган чуть позже, шумно обрызгивая свое лицо водой в умывальнике.

— Ага, — хохотнул Пузырь, подбривая у зеркала бесконтактной машинкой вылезшую щетину. — Уж как послают так послают. Мало не покажется.