Андрей Курков - Пуля нашла героя (География одиночного выстрела - 3)
Добрынин почувствовал сухость во рту. В принципе, он был не против немного выпить. Очень хотелось успокоиться.
Но Медведев машинально, не глядя, достал с подоконника один стакан. Наполнил его до краев и залпом, не прерываясь ни на секунду, осушил его. И даже не крякнул, даже глазами не пошарил по столу в поисках закуски. Даже не занюхал рукавом зеленого кителя.
Потом так же выпил еще второй стакан водки, а потом еще оставшиеся в бутылке сто граммов, составившие ровно полстакана.
Добрынин смотрел на все это с выражением недоумения и ужаса. Глаза капитана покраснели, а лицо приобрело бледно-зеленоватый оттенок.
И он вдруг, покачнувшись, глядя как-то осатанело в сторону окна, свалился со стула.
Добрынин поднялся, постоял над "ушедшим" в водку капитаном. Потом оттащил его к кровати, с трудом - сначала ноги, а потом уже и тело - забросил его на кровать и сам ушел к себе.
Лег, но так до утра и не заснул.
Утром Медведев был свеж и рассудителен.
После завтрака он заперся у себя вместе с Добрыниным и пытался выпытать у народного контролера какие-нибудь случайно забытые им детали ночного нападения и последовавшей за ним трагедии.
Они пили чай и уже десятый, наверно, раз повторяли друг за другом уже нарисованную словами картину происшествия.
Голос Медведева был звонок и четок, а Добрынин, наоборот, разговаривал вяло, а иногда вдруг начинал шамкать, словно у него не было во рту зубов.
- Да, - наконец, после долгого обдумывания, произнес Медведев. - Значит, так: я думаю, что это глухонемые... Судя по всему, было там не меньше трех преступников... А значит, это только они могли быть. Вершинин - он-то сам по себе, одиночка. Ковиньке этот Канюкович и на хрен не надо. Остаемся мы и глухонемые. А раз не мы, значит они!.. Тем более, может, у них какие-нибудь счеты меж собой были...
Добрынин слушал капитана и все больше убеждался, что он прав.
Вспомнились ему слова Севы о том, что Канюкович не хотел Медведеву про их желание жениться переводить. Вспомнил и то, как сам просил его перевести разговор с глухонемыми однажды в четверг и как Канюкович отказался...
- Что же делать-то? - тяжело выдохнул капитан. - Все вроде ясно. Но что делать?
- Как что? - Добрынин почувствовал вдруг удивительную сосредоточенность. Надо сообщить в Москву, а глухонемых арестовать.
Медведев прикусил нижнюю губу. Задумался.
- Понимаете, Пал Алексаныч, - заговорил он. - Арестовать - это дело простое, даже расстрелять - это дело простое. Но у нас же задание, нам же надо эти штуки железные довести до боеспособности... А если мы их арестуем - дело станет...
Добрынин подумал и понял, что капитан прав. - Но что же тогда делать? спросил он.
Капитан сперва пожал плечами, как-то по-детски склонив голову. Потом вдруг в его глазах что-то блеснуло. Какая-то идея.
И Добрынин тут же насторожился, приготовился слушать.
- Давайте, Павел Александрович, - снова заговорил Медведев, но на этот раз медленнее и четче, - исходить из главного вопроса: что важнее? Скажем так: что важнее - исполнение задания Родины или смерть... скажем временно - случайная смерть одного человека?
- Ясное дело, задание важнее, - сказал Добрынин.
- Да, - Медведев кивнул. - И мы ведь знаем, кто преступники, а значит мы всегда сможем наказать их... Но! Но накажем мы их тогда, когда задание Родины будет выполнено, так ведь?
Добрынин подумал над словами капитана и согласился.
А за окнами светило солнце и небо опять было безоблачным и ярко-синим.
Добрынин увидел вдруг в окне какую-то большую птицу, важно расхаживавшую по площадке.
- Тогда, может, сделаем так, - осторожно продолжил говорить капитан. Сообщим пока, что произошел несчастный случай. А вернемся к нему, к этому делу, когда задание будет выполнено, скажем, после первого же успешного запуска?
- Вы же свадьбу им обещали зарегистрировать после первого запуска, напомнил Добрынин.
- Обещал, значит выполню. Офицерское слово - закон, - твердо произнес Медведев. - Только вот как мы с ними без переводчика? Придется ведь радировать, чтобы нового прислали...
- Не надо! - вырвалось вдруг у Добрынина.
- Как не надо?
- С ними можно письменно говорить. Записками. А можно школьную доску где-нибудь взять и мелом переписываться с ними.
- Они что, грамотные? - искренне удивился капитан. - Пишут и читают?
- Да, - ответил Добрынин. И, опустив голову, добавил: - Я с ними уже давно так разговаривал...
- Что ж вы раньше не сказали. Пал Алексаныч? - Медведев покачал головой. Надо было сказать... А насчет школьной доски - это не проблема. У нас тут одна есть. Для ленинской комнаты и для политзанятий принесли как-то...
Говорили они до обеда, и постепенно все стало на свои места. Все вопросы оказались решенными. Под конец они даже договорились письменно сказать глухонемым, что они, Добрынин и Медведев, знают, кто виноват, и что только быстрое достижение успехов может смягчить будущее наказание преступников.
Так и сделали, предварительно принеся школьную доску и мел в комнату капитана, а потом зазвав туда на минутку рабочих.
Надо сказать, что глухонемые, прочитав надпись на доске, сначала опешили. Потом один из них, Григорий, взял мел и написал: "Он был бесполезным для страны злым человеком".
Теперь уже Медведев опешил. Мало того, что не пытаются отказаться от вины, так еще и о покойнике плохо говорят!
"Откуда вы знаете?" - написал Медведев. Тот же глухонемой, взяв мел в руки, ответил: "Он на нас всегда матом ругался и не хотел переводить наши жалобы и рацпредложения".
Прочитав последнюю фразу, Медведев решил прекратить "разговор" и жестами, не пользуясь больше мелом и доской, показал глухонемым на дверь. Но показал не обидно, а даже с некоторой вежливостью.
- Ну вот, видите, - сказал он Добрынину, когда рабочие ушли. - Это они... А ведь они вас тогда от смерти спасли, - вдруг добавил он.
Добрынин задумался и действительно увидел, что не схвати они его прошлой ночью по пути к туалету - летел бы тогда он, а не Канюкович, вниз.
- Видно, они вас уважают, Пал Алексаныч, - пришел к выводу капитан.
Как бы там ни было, но объявил Медведев за ужином в столовой, что произошел прошлой ночью несчастный случай, в результате которого погиб смертью храбрых переводчик Канюкович. Сказал капитан, что тело Канюковича из ущелья достать невозможно, поэтому соорудят они все вместе вo время субботника условную могилу для переводчика и сообщат о случившемся в Москву.
Глухонемые, конечно, сообщения не услышали. Вершинин же ухмыльнулся, словно знал правду.
Ковинька, высунувшись в окошко раздачи, прослушал все с очень печальным выражением лица и под конец покачал головой, словно бы говоря: "Надо же!".
