Алла Марковская - Волны. Сэнп
Гэл знал — глупость порождает глупость, но не знал, как остановить Кэрфи. Спросил:
— Как же я останусь сам, с Айрэ?
— Без меня тебе будет проще… и безопасней, — тихим голосом ответил Кэрфи, встал, взял уздечку, подошел к Вороному.
— Поужинай, проспись, а утром, если не остынешь, уедешь, — сказал Гэл, — куда ночью? И конь устал. Конь ведь не виноват.
Кэрфи вернулся, сел у костра, обхватил колени руками, не выпуская из рук уздечку, мял пальцами толстую кожу, перебирал пальцами, как верующий перебирает камушки, нанизанные на веревку, монотонно, отрешенно, вдумчиво.
Утром Кэрфи тихо поднялся, набросил на спину Вороного потник, седло. Гэл молча наблюдал за халкейцем. Знал, не удержит неистового бессмертного от ошибок и глупостей, а разве раньше мог удержать? Кэрфи рывком затянул подпругу, Вороной нервно вскинул голову.
Кэрфи забрался в седло, толкнул коня ногами. Вороной неохотно сделал шаг.
Айрэ проснулся, сел кутаясь в меховое одеяло, спросил:
— Дядя Кэрфи, а ты куда?
Кэрфи не повернулся, не ответил, его плечи вздрогнули, он, резко дернув повод, ударил Вороного хворостиной. Конь приподнялся на задних ногах и рванул вперед, халкеец пошатнулся, но усидел.
Гэл закинул волосы назад, задержал руку на затылке, озадачено поскреб голову. Он, оказывается, привык к халкейцу, привык полагаться на помощь, и сейчас, когда остался сам с ребенком, был раздосадован… даже не ожидал.
Топот копыт заглушил ветер.
— Папа, а куда уехал дядя Кэрфи? — спросил сонный Айрэ.
— У него свои дела, он не скоро вернется, — отвечал Гэл.
— Он больше не хочет с нами ехать искать корабль?
— Хочет. Но должен сделать что-то важное для себя, а потом нас догонит.
— А он знает, где корабль? — серьезно, как взрослый, спрашивал Айрэ.
— Знает, я ему рассказал.
— Тогда хорошо, тогда он полетит с нами, я его с мамой познакомлю. Правда, мы скоро вернемся к маме?
— Правда, малыш, — Гэл гладил сына по белым кудрям, — правда, мы скоро вернемся к маме.
Лес, деревня, лес. Сквозь лес проложена широкая дорога в две колеи. Повозки и всадники встречались настолько часто, что никто из встреченных уже не интересовался, откуда и куда едет парень с ребенком, да мало ли таких парней ездит по дорогам от селенья к селенью. Но все же путники очень уж подчеркнуто и иногда наигранно отводили глаза, мол, не вижу я тебя, всадник на рыжем коне, не вижу, и все тут, как и ребенка на передней луке седла, и толстенького конька на мохнатых ногах с поклажей на спине. Все незаметны.
Ночевали как раньше в лесу, у костра. Но теперь Гэл с трудом находил добычу в этой густонаселенной местности. Утром, едва выехали на дорогу, наткнулись на банду. Грабители, заметив всадника и лошадку с поклажей, со смехом и шутками порекомендовали быстрее убраться, так как они ожидают здесь купцов, и лишний свидетель им не нужен. Гэл послушался и поспешил ускакать, опасаясь пули в спину. Эти разбойники даже на его лошадей не позарились, видимо, те с кем его здесь ассоциируют, не только добропорядочными гражданами не замечаются, но и, к счастью, недобропорядочными тоже.
Вечером въехали в село. Чистое и богатое, вдоль дороги аккуратные беленые дома с квадратными окошками, окошки на ночь закрывали ярко расписанными ставнями, вокруг домов плетеные заборы, огороды, сады, все ухожено, приветливо, красочно.
Гэл остановил Огонька. У плетня разговаривали два мужичка, один из собеседников тотчас сбежал, хозяин плетня не посмел. Гэл попросился на ночлег. Низенький круглый селянин в белой рубашке, закрывшись скрипучей калиткой, заикаясь, начал рассказывать о том, что семья, мол, большая, да родители старые, места нет, даже в сарае. Из дома выбежала высокая, тощая хозяйка с полотенцем в покрасневших от работы руках. Испуганно посмотрела на Гэла, на Айрэ, в мечтательные темные глаза Летуна, на своего мужа, и залепетала слезливо:
— Негде у нас негде. А вот за селом, как по дороге поедете, там придорожник есть, там и переночуете, а у нас нету, — и схватив своего супруга за рукав, начала отступать, пятясь и кланяясь, да яростно шепча. — Ты совсем сдурел, беду на дом навести хочешь, зачем ты с ним разговариваешь, ишь глаза какие… У всех у них глаза такие, не даром из дому выгнали… И ребенок… Украл, наверно, где-то… — отступили к дому, развернулись, вскочили на порог и хлопнули дверью.
Гэл озадачено пожал плечами.
— Папа, а они тебя почему боятся? — спросил Айрэ.
— Не знаю, маленький, — задумчиво ответил Гэл.
— А давай спросим, — предложил малыш.
Гэл представил себе, как он пойдет спрашивать у испуганных селян, почему они его боятся, и улыбнулся.
— Пап, ну идем, спросим, — настаивал малыш, — интересно ведь.
— Нет, сегодня мы не будем больше пугать мирных жителей, а пойдем тебя кормить и спать укладывать, — все еще улыбаясь, ответил Гэл. Он опасался, что любопытные селяне, высматривая его в щели дверей, эти двери и сломают, а потом его обвинят во вредительстве. В окна смотреть они не могли, стекла в окнах были мутные.
— А почему ми в лесу не спим? — поинтересовался Айрэ.
— Слишком людей много, — ответил Гэл, вспоминая приветливые рожи разбойников.
— Тогда почему мы не ушли туда, где нет людей, а идем к ним?
Гэл удивленно посмотрел на сына, вопрос логичен, а вот как объяснить ребенку, что затеряться в многонаселенной местности легче как раз среди людей. Таиться в лесах опасно, можно вызвать заинтересованность и подозрение. Гэл постарался ответить. — Ели мы будем прятаться, за нами начнут сначала следить, а потом охотиться, а если мы не будем прятаться, значит, мы такие как все.
— Но мы не такие как все.
— Потому мы должны притвориться такими как все.
— Обмануть?
— Ну, может, и обмануть.
— А мама говорила — обманывать нехорошо, — не унимался Айрэ.
— Но, ведь для того, чтобы выжить, иногда можно схитрить?
— Наверно, — задумчиво согласился ребенок. Гэл вздохнул, с тоской посмотрел на небо: чему он учит сына…
Если бы он знал, чем такая наука для малыша в будущем обернется…
Придорожником оказалась большая изба и два больших сарая. Во дворе, между строениями, под навесом стоял длинный стол, а рядом корыто, где поили животных и мыли посуду. За столом сидели четыре человека: два крестьянина в добротных рубашках и свитках, украшенных яркой вышивкой, человек в плаще, скрывающий лицо тенью капюшона и местный житель, занятый всецело алкоголем.
Тощий хозяин с добродушным и простым лицом бывшего землероба, скрывая страх, уважительно поклонился и слишком поспешно потребовал оплату вперед. Перечитывая монетки, спросил, будут ли путники ужинать, кормить ли лошадей, почистить ли… Гэл уловил недобрый взгляд человека под капюшоном, стоило быть начеку, мало ли что у такого на уме. Крестьяне взяли свои кухли и тарелки, передвинулись от него на другой край стола. Пьяный был достаточно пьян, он дремал в счастливом неведенье.
