Айзек Азимов - Последнее новшество
— Это было вот здесь, — сказал Воген, указывая на траву. — В то утро, когда я в первый раз увидел кремни, я стоял на том же месте, где вы стоите сейчас.
— Да, совершенно верно. В то утро были Шеренги, как я назвал первую фигуру; потом — Чаша, затем — Пирамида, а вчера — Полумесяц. Какой странный старый камень, — продолжал он, указывая на глыбу известняка, выступавшую из травы как раз у самой стены. — Он похож на колонну, но думаю, он естественного происхождения.
— Наверняка. По-моему, его сюда принесли, ведь здесь всюду красный песчаник. Нет сомнения, что когда-то его использовали для фундамента.
— Вполне возможно.
Дайсон принялся внимательно осматривать все вокруг, переводя взгляд с земли на степу и со стены на чащу леса, который почта нависал над садом и затенял его в эти утренние часы.
— Послушайте, — сказал наконец Дайсон, — на этот раз определенно тут замешаны дети. Взгляните сюда.
Он стоял согнувшись и рассматривал выцветшую красноватую поверхность старых кирпичей, из которых была сложена стена. Воген приблизился и внимательно осмотрел место, куда указывал пальцем Дайсон, но смог различить лишь едва заметную отметину на темно-красном фоне.
— Что это? — спросил он. — Не могу разобрать.
— Приглядитесь внимательнее. Разве вы не видите, что это человеческий глаз?
— А, теперь вижу. Зрение у меня слабовато. Да, действительно, кто-то попытался изобразить глаз. Наверно, дети после урока рисования.
— Но глаз довольно странный. Вы заметили, у него миндалевидная форма? Он похож на глаз китайца.
Дайсон в раздумье осмотрел работу неопытного художника, затем, опустившись на колени, принялся снова тщательно исследовать стену.
— Интересно, — сказал он погодя, — как в такой глуши ребенок может знать, что бывает монгольский разрез глаз? Ведь обычно ребенок рисует круг или нечто похожее на круг и ставит в центре точку. Не думаю, чтобы какой-нибудь ребенок вообразил, будто глаз действительно так устроен; это всего лишь условность детского творчества. Но этот миндалевидный глаз ставит меня в тупик. Может, художник увидел в лавке бакалейщика большую чайную коробку, на которой золотой краской нарисован китаец? Впрочем, вряд ли.
— Но почему вы уверены, что глаз нарисовал ребенок?
— Почему? Взгляните, на какой высоте находится рисунок. Степа сложена из старого кирпича толщиной немногим более пяти сантиметров; от земли до рисунка — двадцать рядов кирпичей; итого немногим более метра. А теперь представьте себе, что вы собираетесь что-то нарисовать на стене. Можете не сомневаться — ваш карандаш прикоснется к ней где-то на уровне ваших глав, то есть на высоте более полутора метров. Вывод очень простой: этот глаз был нарисован ребенком около десяти лет от роду.
— Да, я размышлял об этом. Наверняка рисовал кто-то из детей.
— И я так считаю. И все же, как я уже сказал, в этих двух линиях есть что-то специфически недетское, да и само глазное яблоко, как видите, представляет собой почти овал. Рисунок выполнен в необычной старинной манере; к тому же в нем есть что-то неприятное. Так и кажется, что, если бы мы видели все лицо, нарисованное той же рукой, оно тоже не было бы привлекательным. Впрочем, все это чепуха, мы нисколько не продвинулись в нашем расследовании. Странно, что незнакомец неожиданно перестал выкладывать фигуры из кремней.
Дайсон и Воген повернули к дому. Когда они поднимались на крыльцо, в сером небе появился просвет и солнце озарило простиравшиеся вокруг холмы.
Весь день Дайсон в задумчивости бродил неподалеку от дома. Он был подавлен и совершенно сбит с толку внешне незначительными обстоятельствами, которым хотел бы найти объяснение. Временами он доставал из кармана кремневый наконечник стрелы, вертел его в руках и внимательно разглядывал. В нем было нечто делавшее его совершенно не похожим на образцы, которые Дайсону доводилось видеть в музеях и частных коллекциях. Наконечник был необычной формы, вдоль края были нанесены крошечные углубления, образующие узор. У кого, думал Дайсон, в такой глуши могли быть столь необычные предметы и кому могла прийти в голову мысль выкладывать эти бессмысленные фигуры у садовой стены Вогена? Его ставила в тупик явная абсурдность всего происходившего, и, по мере того как в его мозгу рождалась одна гипотеза за другой только для того, чтобы быть отвергнутой, в нем росло желание вернуться в Лондон ближайшим же поездом. Он осмотрел набор серебра которым так дорожил Воген, в том числе жемчужину коллекции — чашу для пунша; сокровища эти да еще беседа с дворецким убедили его в том, что версия заговора в целях ограбления сейфа полностью исключалась. Ларец тяжелого красного дерева, в котором хранилась чаша для пунша, очевидно, относился к началу века и был очень похож на пирамиду; сперва Дайсон склонен был сыграть роль частного детектива, хотя и без особой надежды на успех, однако по здравом размышлении он все-таки отверг гипотезу об ограблении и энергично принялся искать другую версию. Он поинтересовался у Во гена, не появлялись ли в окрестностях цыгане, и услышал в ответ, что цыган здесь уж давно никто не видел Это еще больше сбило Дайсона с толку: он-то знал, что цыгане любят оставлять на своем пути загадочные знаки, похожие на иероглифы. Вначале, выдвинув такое предположение, он воспрянул было духом. Дайсон сидел напротив Вогена у старинного очага, когда задал этот вопрос, и с явным неудовольствием откинулся на спинку стула, поняв, что его версия оказалась несостоятельной.
— Как ни странно, — сказал Воген, — цыгане нас никогда не беспокоят. Временами фермеры находят следы костров на холмах, по никому не известно, кто их жжет.
— А почему вы думаете, что это не цыгане?
— Да потому, что бродячие ремесленники, цыгане в прочие непоседы держатся поближе к жилью.
— Тогда я теряюсь в догадках. Сегодня после полудня я видел, как мимо прошмыгнули дети; они пробежали, не оглядываясь по сторонам.
— И все же я должен выяснить, кто это рисует.
Наутро следующего дня Воген, как обычно, прогуливался по саду и встретил у калитки Дайсона. Тот был чем-то взволнован.
— Что случилось? — спросил Воген. — Опять кремни?
— Нет. Но взгляните сюда, на стену. Вот здесь. Видите?
— Еще один глаз!
— И нарисован рядом с первым, только чуть-чуть ниже.
— Господи, что же все это значит? Дети тут ни при чем. Вчера вечером второго глаза не было, а школьники пройдут здесь не раньше чем через час.
— Видно, дьявол вмешался, — сказал Дайсон. — Конечно, напрашивается вывод, что эти чертовы миндалевидные глаза того же происхождения, что и фигуры, выложенные из наконечников стрел, а что это значит — сказать трудно. Мне придется несколько обуздать свое воображение, иначе можно свихнуться. Воген, — продолжал он, когда они отошли от стены, — не обратили ли вы внимание на одно очень любопытное обстоятельство?
