Елена Ворон - Без права на смерть
— Пропади, — раздраженно бросил Шестнадцатый, поднимаясь по ступеням к двери клуба. — Про Тридцать Пятого слыхали?
— Наслышаны, — со злостью ответил кто-то.
— А ты кто? — спросили Лоцмана.
— Командир особой эскадрильи, — отозвался он, тоже подымаясь на крыльцо.
— Тогда понятно, — услышал он за спиной. — Лоцманские. Мишени. — Точно плюнули под ноги.
Они очутились в вестибюле: деревянные панели и зеленая обивка на стенах, белые круглые светильники. Несколько дверей; на одной из них — очередной живописный шедевр: пузатый вертолет сидит за столом и двумя ложками уплетает из миски салат.
— Командир, — Особый Первый обогнал Лоцмана и оказался рядом с Шестнадцатым, — разреши задать вопрос Шестнадцатому пилоту.
— Валяй.
— Что такое дубль?
Летчику краска бросилась в лицо.
— Отцепись. По улице с вами не пройти — срамота одна.
— Так что такое дубль? — заинтересовался Лоцман. — Ну-ка говори.
— Это пилот, который возит за тебя кино, пока ты шастаешь по мирам и развлекаешься с актрисами.
— Святой человек, — усмехнулся Лоцман. — Что же здесь постыдного?
Шестнадцатый с крайней неприязнью поглядел на военных летчиков.
— Так не пятеро же! Что люди скажут? Откуда я их взял — такую толпу? Сочтут ворюгой…
Парни покатились со смеху, Лоцман тоже. Хлопнул Шестнадцатого по плечу.
— Не злись. В следующий раз… — Он осекся — летчик дернул плечом и отступил, на лице читалось: «Не трожь меня!»
В столовой — довольно большой, но безлюдной — безобразная толстуха за стойкой выдала семь обедов, и они расселись: четверо военных пилотов — за своим столиком, а Особый Первый, Шестнадцатый и Лоцман — за своим. Голодный Лоцман быстро подмел суп-пюре и мясо с тушеными овощами, придвинул к себе десерт и обратился к Шестнадцатому:
— Ты покажешь, где архив?
— Сам найдешь.
— Слушай, чего ты взъелся? Что я сделал не так?
— На погоны свои посмотри. Офицер.
— Погоны человека не делают. Кто меня отправил в армейский госпиталь? Я выкрутился как сумел.
Шестнадцатый отложил вилку. Особый Первый продолжал увлеченно жевать, не отрывая глаз от тарелки; толстуха за стойкой вся обратилась в слух.
— Тридцать Пятый был моим другом, — проговорил вертолетчик. — А мне теперь — с офицером по улицам ходить, с мишенями за столом сидеть.
— Сказано тебе: это не мишени. Они — мои бойцы.
— Не верю.
— Ты поверишь, когда дело дойдет до перестрелки — и они будут хрипеть и умирать? С пулями в груди.
— Когда умрут — поверю.
Особый Первый прекратил есть, расстегнул кобуру и выложил на стол пистолет.
— Командир, если это так важно…
— Отставить, — сказал Лоцман. — Убери. — Шестнадцатый сидел расстроенный и злой.
— Они ведут себя как настоящие мишени.
— Или мишени ведут себя как люди, — с достоинством возразил Особый Первый.
Шестнадцатый помотал головой:
— Ты привел их с армейской территории. И никогда никому не докажешь…
В зал вошли трое летчиков из тех, что недавно стояли у крыльца. Кто-то снова отпустил замечание по поводу множества дублей. Лоцман поднялся на ноги.
— Господа, — громко сказал он, — беру вас в свидетели. Я, Лоцман Последнего Дарханца, сотворил особую эскадрилью. — Он указал на своих парней. — И я при вас сотворю еще.
Надо совместить полезное с необходимым. Кинолетному позарез нужны военные летчики, способные противостоять солдатам, а мятежному охранителю мира не обойтись без поддержки Шестнадцатого пилота. Шестнадцатый должен ему поверить! Он прикрыл глаза, вспоминая бывшего Лоцмана Отверженного Завтра. Прозрачные синие глаза под светлой челкой, безупречный мундир… Грохочущий автомат в руках и болезненная гримаса, с которой Отверженное Завтра расстреливал чужие мишени… Он не был конченым человеком, этот щеголеватый офицер…
Получилось. Лоцман тяжело оперся о стол, сморгнул с глаз пелену. За спиной у Особого Первого стояли пятеро синеглазых светловолосых парней. Та же летная форма, те же погоны на плечах, у каждого на поясе — кобура.
Лоцман выпрямился. Вспомнил Эльдорадо. Вести воздушный бой его женщины смогут не хуже мужчин. И они будут походить на Эльдорадо…
Получилось? Кажется, да.
— Мало, — в мертвой тишине заявил Особый Первый. — Почему только пять?.. Командир! — Он кинулся подхватить теряющего сознание охранителя мира, усадил на стул.
Лоцман ничего кругом не видел. Он пытался дозваться свою Богиню, поймать ниточку жизни — однако невидимая нить не тянулась, далекое затуманье молчало. Ох, до чего надоело умирать…
— Командир! Ты слышишь меня? Командир! — с отчаянием повторял Особый Первый, о чем-то просил.
Что от меня хотят? Оставили бы в покое, дали прийти в себя.
Ему запрокинули голову, ножом разжали зубы:
— Пей.
По зубам стукнул край стакана, Лоцман ощутил прохладу и горьковатый вкус. Глотнул.
— Еще пей.
Еще два глотка. Он посидел покачиваясь. Туман в глазах начал рассасываться, и потихоньку возвращались силы.
Чья-то голова ткнулась ему в грудь, руки кольцом сомкнулись на шее. Эльдорадо — одна из пяти. Она сидела на корточках на полу, крепко обнимая своего командира. Он погладил ее по затылку и с неожиданной остротой ощутил, какие у нее мягкие, шелковистые волосы. Наслаждение — их касаться…
— С ума сойти, — ошарашенно вымолвил один из летчиков, которых Лоцман призывал в свидетели.
— Сотворил живых людей — и не сдох! — с восхищением воскликнул другой. — Ну, молодец парень.
— На то он и есть — недопроданный, — заметил Шестнадцатый.
— Недосдохший, — добавил Лоцман и отыскал взглядом приятеля.
Летчик держал в руке пустой стакан, кусал губу.
— Извини, — произнес он неловко. — Я не думал, что ты…
— Вы идиоты, — перебил охранитель мира. — Почему проданных Лоцманов кормит стимуляторами армия, а не авиация? Люди были бы при деле, и у вас уже накопился бы десяток эскадрилий. А так получается, что сами вынуждаете Лоцманов солдатней командовать. Очень им это надо! — Он снова погладил Эльдорадо по волосам, отстранил девушку, поднялся. — Итак: имеем три особых эскадрильи. Первая, — он указал на двойников Шестнадцатого пилота, — Лоцманская, — кивнул на пятерку синеглазых парней, — и Эльдорадо. Я ухожу, остаешься за старшего. — Он прощально сжал руку Особому Первому.
— Командир, ты вернешься?
— Не знаю. Покормишь людей — и в распоряжение командира летного отряда. Удачи, ребята. Пошли, — махнул Лоцман Шестнадцатому и двинулся к двери.
— Счастливо! — У пилотов-старожилов сияли глаза.
— Нам в архив, — напомнил охранитель мира Шестнадцатому, когда они вышли из здания клуба.
