Орсон Кард - Песенный мастер
Он настолько погрузился в воспоминания, которые вытекали из него без какого-либо контроля, зато в столь чудесно утонченном порядке, что Киарен тоже начала вспоминать, хотя ничего не сказала. Она воспитывалась среди музыки, среди непрерывных песен; но здесь она нашла песню, намного лучше всех тех, которые слышала на Тью. Каденции, мелодии, темы и вариации его голоса были вербальными, не музыкальными, потому они легче до нее доходили, когда же он, наконец, закончил. Девушка чувствовала себя так, будто бы только что прослушала виртуозный концерт. Но она сдержала желание наградить Йосифа аплодисментами — он воспринял бы это как иронию. Поэтому, она только вздохнула, закрыла глаза и вспомнила собственные мечтания с тех времен, когда стала Скрипучкой и желала в один прекрасный день спеть перед тысячами людей, которые будут ею восторгаться, они будут восхищены и тронуты. Эти мечтания у нее отбирали одно за другим, пока ничего не осталось, только шрам, который частенько кровоточил, но никогда не лопался. Киарен вздохнула, а Йосиф воспринял это неверно.
— Прости, — сказал он. — Мне казалось, будто тебе не все равно.
Он встал и направился к выходу.
Киа-Киа задержала его, схватила за руку и оттащила от двери, которая снова закрывалась, поскольку Йосиф не переступил порога.
— Не уходи, — попросила она.
— Я надоел тебе.
Киа-Киа отрицательно покачала головой.
— Нет. Совсем не надоел. Просто, я не понимаю, зачем ты мне все это говоришь.
Йосиф тихонько засмеялся.
— Потому что ты давно уже первая особа, выглядящая так, словно хотела бы слушать и могла понять.
— Мечты, мечты, мечты, — сказала она. — Ты так и не повзрослел.
— Почему же, повзрослел, — возразил он, и боль в его голосе ранил ее слух.
— Выпьешь чего-нибудь?
— Воды.
— А у меня только она и есть, — призналась Киа-Киа. — Так что все прекрасно складывается.
Она принесла два стакана, и Йосиф напился с таким благоговением, словно пробовал вино, освященное на алтаре. Правда, когда он обратился к Киарен, голос его был мрачен:
— Я обманывал тебя.
Та удивленно подняла бровь.
— Я сменил тему.
— Когда же? — В течение вечера он затронул столько тем. Киарен глянула на запястье.
Они разговаривали более двух часов.
— С самого начала. Я начал говорить о детстве, о мечтах, об истории, и моем личном безумии. В то время, как тебя интересовали исключительно извращения.
Девушка мотнула головой.
— Я не хочу об этом говорить.
— Я хочу.
— Нет. Мне было просто замечательно, и я не хочу этого испортить.
Йосиф быстро допил воду.
— Киарен, — сказал он. — Из этого делают гадкие вещи, но все это не так.
— Я не хочу знать, гадкое это или нет.
— Меня называют блядью, а это неправда.
— Я тебе верю. Не будем об этом уже, ладно?
— Нет, черт возьми! — резко бросил он. — Как ты думаешь, что я переживал последние пару часов? Тебе кажется, будто я хожу на вечеринки и рассказываю людям историю собственной жизни? Я прицепился к тебе, Киарен, словно пиявка к акуле.
— Мне не нравится подобное сравнение.
— Я не поэт. Не знаю, какую боль ты перенесла в своей жизни, но стала такой, какой есть, но ты мне нравишься именно такой, какой ты есть, и я хочу немного побыть с тобой, и когда я так говорю, я не шучу. Я сделаюсь присутствующим повсюду. Ты не отцепишься от меня. Всякий раз, когда оглянешься, будешь видеть мое лицо. Наступишь на меня, когда утром встанешь с кровати, когда же на работе у тебя зачешется нога, ты заглянешь под стол и увидишь, что это я тебя щекочу. Понимаешь? Я собираюсь остаться с тобой.
— Почему со мной?
— Думаешь, я знаю? С такой надутой выпускницей Принстона? Может быть, потому, — стал угадывать он, — что ты слушала меня все время и не заснула.
— Пару раз, еще бы чуть-чуть…
— Я приехал сюда в качестве любовника Банта.
— Я не хочу слышать этого.
— Бант любил меня, а я любил Банта, поэтому, когда он приехал сюда, то забрал меня с собой, потому что не хотел со мной расставаться, и это он устроил мне должность в Смертях, потому что сам был директором в Демографии. Я не хотел приезжать сюда. Мне хотелось только жить неподалеку от библиотеки и читать. До конца жизни. Но бант привез меня сюда, а потом через год я ему надоел. Иногда я бываю нудным.
Киарен решила не пытаться быть остроумной.
— Я сделался нудным, потому он и не забрал меня с собой, когда его перевели на должность начальника отдела Трудоустройства. И он не предупредил меня, когда перебрался в квартиру получше. Правда, моей должности он у меня не отобрал. Милостиво разрешил мне сохранить пост.
Йосиф плакал, и вдруг Киарен поняла нечто, чего никто и никогда не рассказывал ей про гомосексуализм, несмотря на всяческие пояснения: что когда Бант ушел, для Йосифа наступил конец света, ибо, когда Йосиф к кому-то привязывался, порвать с ним он уже не мог.
Но Киарен не знала, как ей следует отреагировать. В конце концов, Йосифа она почти что не знала. Зачем он сегодня вечером открыл ей сердце? Чего он от нее ожидал? Если того, что теперь она, в свою очередь, обнажит перед ним душу, то он ошибался — Киарен тщательно скрывала собственные воспоминания. Ей не хотелось рассказывать о собственном детстве в Певческом Доме. И что она могла сказать? В течение многих лет она была несчастна, поскольку ей недоставало способностей, чтобы соответствовать минимальным стандартам Певческого Дома, так? Потому она и не хотела слышать слова жалости по причине детских неуспехов. Ей хотелось, чтобы другие испытывали уважение к ее нынешней компетенции.
Только уважение как-то не соответствовало ситуации, когда мужчина тихо плачет, уткнув лицо ей в колени, сидя на полу возле кровати. Киа-Киа могла догадываться лишь об одной причине такого эмоционального взрыва. Раз этот парень не хотел ее соблазнить, в этом случае, он желал только лишь ее дружбы. Девушка болезненно переживала собственную изоляцию; если Йосиф испытывал хотя бы половину этой боли, не было ничего удивительного в том, что вцепился в первую же особу, которая проявила к нему хотя бы тень сочувствия.
В таком случае, размышляла она, почему же у меня нет желания воспользоваться его предложением?
Потому что я ему не верю, пришло постановление. И тут же Киа-Киа устыдилась своих подозрений.
Она опустилась на колени, а затем присела рядом с Йосифом, обняла его за плечи, попыталась утешить.
Через четверть часа он начал ее раздевать. Киарен удивленно глянула.
— А мне казалось… — начала она.
