Алина Болото - Тайфун в закрытом секторе
Шлюпка уже прошла половину расстояния, и можно было разглядеть на одиночном пассажире робингудовскую шапочку с пером.
— Так, так! — сказала Ника. — Предстоит мужской разговор. А не захочет сеньор Оливарес взять реванш?
— Не думаю. Он же едет один. Просто, как ты догадалась, у нас будет мужской разговор. Конечно, будем выяснять отношения, но пока на словах.
— Тогда ты не очень развешивай уши. Как я понимаю сеньора Оливареса, для него лучший аргумент в таком разговоре — пистолетная пуля. Особенно, если он уверен, что выстрелит первым. На всякий случай, я на вас через окошко посмотрю. Видеть меня здесь, рядом, ему тоже не доставит удовольствия.
Ника вернулась в каюту. Шлюпка подошла к «Санте». Сеньор Оливарес бодро вскарабкался по трапу, шагнул через фальшборт. Он был без шпаги, но с неизменным пистолетом за поясом. Одна щека его припухла и заметно отличалась от другой. На Клима даже не взглянул.
— Где капитан? — спросил он у Винценто.
Увидев открытую дверь капитанской каюты, он замедлил шаги, быстро оглянулся, видимо, опасаясь, не попал ли он в ловушку. Но, кроме Клима и Винценто, никого больше на палубе не было, а Клим в его сторону даже и не глядел.
В каюте капитана сеньор Оливарес пробыл недолго. Вышел, держа шапочку в руках, перекрестился на ходу.
— Когда?
Винценто ответил.
Сеньор Оливарес нахлобучил шапочку. Заложил руки за пояс, не спеша, по-хозяйски, оглядел бессильно свисающие паруса.
— Если к утру не поднимется ветер, капитана будем хоронить здесь.
Это звучало как приказ. Винценто было выпрямился по привычке, однако не ответил, как подобает: «Есть!»
— Пошлите шлюпку с боцманом на «Аркебузу», — продолжал Оливарес. — На «Санте» маловато матросов. Пусть боцман отберет десяток и привезет сюда. Я остаюсь здесь.
Не услыхав и сейчас привычного ответа, Оливарес нахмурился. То, что его распоряжения могут быть не выполнены, видимо, даже не приходило ему в голову. Он строго посмотрел на Винценто, и тому заметно стало не по себе. Клим понял, что пора вмешаться в разговор.
— Сеньор Оливарес, — сказал он внятно, стараясь точно подбирать испанские слова, — по последнему распоряжению капитана Кихоса, которое он сообщил нам, мне и Винценто, вы поведете «Аркебузу» в Порт-Ройял. Кроме вас, это некому сделать. На «Санте» за капитана остается сеньор Винценто, он пока не освоился со своим назначением, и это помешало ему все как следует объяснить.
— А вы? — повысил голос Оливарес. — Кто вы такой, чтобы говорить от имени капитана Кихоса?
— К сожалению, капитан Кихос, по причине своей болезни, не смог записать свое последнее распоряжение в судовой журнал, он успел только высказать его в моем присутствии.
— Почему я должен вам верить?
— А я и не прошу вас верить. И я, и сеньор Винценто просим вас выполнить последнюю волю капитана и вернуться на «Аркебузу».
Ястребиные глаза сеньора Оливареса прищурились.
Некоторое время он пристально разглядывал Клима и Винценто, соображая, как поступить. В дерзости отказать ему было нельзя, согласиться на трусливое отступление он не захотел.
Тонкие губы его сжались в жесткую черточку, он сделал два быстрых шага назад, положил руку на пистолет… и тут почувствовал, как в его спину между лопаток уперлось что-то твердое и острое.
Оливарес послушно убрал руку с пистолета. Он даже не стал оборачиваться, догадался и так. Конечно, это была Ника. Заметив, что переговоры у мужчин готовы зайти в тупик и становятся явно опасными, она вышла из каюты и приняла в них участие.
— Сеньор Оливарес, — продолжал Клим самым благодушным тоном, как будто ничего не произошло, — капитан очень сожалел, что не смог с вами проститься. Он просил передать вам его благословение… и это еще не все. Одну минуточку…
Он зашел в каюту капитана и вернулся с сундучком.
— Здесь — тысяча песо. Капитан передает их вам и вашей команде как долю приза за «Аркебузу».
Клим придумал все это в последний момент, и в его словах, пожалуй, было маловато логики и много импровизации, поэтому Винценто удивленно уставился на сундучок. Даже сеньор Оливарес несколько растерялся и уже не знал, как себя сейчас вести. Но и деньги — как верно решил Клим — часто действуют вне логики, а тысяча песо это — тысяча песо! После минутного замешательства сеньор Оливарес сдержанно кивнул головой.
Сундучок спустился в лодку. Резким движением Оливарес оттолкнулся от борта, но, прежде чем сесть, некоторое время пристально разглядывал снизу лицо Клима, пытаясь догадаться о причинах столь странного, по его мнению, поведения этого неожиданно появившегося самозванца.
Ника забеспокоилась, толкнула Клима в бок.
— Отошел бы от борта. Как бы не пальнул. Обид этот сын гранда не прощает, как я догадываюсь.
— Не прощает, — согласился Клим. — Но сейчас он задумал другое.
— Что еще?
— А вот мы увидим.
Так и не сказав на прощание ни слова, Оливарес сел на скамейку. Шлюпка ходко пошла к «Аркебузе».
— Сеньор Винценто, — сказал Клим, — у нас в порядке носовые пушки?
— Конечно, а как иначе, и пороха, и ядер хватит на целое сражение. А зачем вам?
— Пока еще не знаю. Спросил так, на всякий случай.
— Но вот канониров у меня нет. Все перешли на «Аркебузу».
— Ничего. Канонира, если нужно, я найду.
И Клим направился в кладовую к Дубку. Ника перехватила его на ходу.
— Скажи, пожалуйста, что за инсценировку ты устроил с сундучком капитана Кихоса? Или он тебе что-то такое говорил, и ты мне не успел перевести?
— Конечно, не говорил, — ухмыльнулся Клим.
— Тогда зачем?
— А ты не догадываешься?
Ника молча какое-то время разглядывала Клима.
— Ясненько! — наконец сказала она. — Для гарантии. «Аркебуза» должна приплыть в Порт-Ройял, этот сундучок отыщут там археологи триста лет спустя. А часы прибудут вместе с нами. Что ж, вряд ли ты сам мог до такого хитрого хода додуматься. Не иначе предки подсказали. Что ни говори, а церковь, как известно, интригами и хитростью бедна не была.
— Да, по этой части мои предки соображали.
— А для чего тебе конвоир?
— Пока не скажу. Если все верно, что про Оливареса подумал, что скоро сама увидишь.
Дубок браво и с готовностью вскочил Климу навстречу. Поднялись и его товарищи, понимая, что обязаны свободой этому странному русскому.
Только Оливайо остался сидеть в своем углу, непримиримо и зло посверкивая на них своими черными, горящими ненавистью глазами.
«Молодец! — невольно подумал Клим. — Дать бы ему оружие да его негров освободить, нарубил бы он из нас капусты. Даже жаль оставлять такого мощного вождя на погибель в Порт-Ройяле…»
