Фредерик Пол - Джем
Они плыли через Широкую Воду, постоянно наблюдая за воздухом, чтобы нападение Верхних Привидений не застало их врасплох. Маленький парус помогал им, но у лодки не было киля. Поэтому, когда ветер усиливался, им приходилось спускать парус и переходить на весла. Шарн-игон чувствовал себя отвратительно, и каждый удар волны причинял ему страдания.
— Если бы не вы, моя жена была бы жива.
— Ты дурак, Шарн-игон! Она же пыталась убить нас. Не наша вина, что она погибла.
— И моя деревня подверглась нападению. Еще одна деревня была уничтожена полностью. Я сам очень болен.
— Поговорим о чем-нибудь другом, Шарн-игон. Поговорим о том обещании, которое кринпиты дали нам относительно нападения на Жирных. Они нарушили свое обещание.
— Во мне говорят горе и гнев, Ахмед Дулла.
— Поговорим о моем горе и гневе. Мы пострадали оба в борьбе против нашего общего врага.
— Пострадали?
— Да, пострадали. После того, как ты, по своей неуклюжести, уничтожил мое радио, я не слышу голосов своего лагеря и не знаю, живы они или нет. Может, они уже погибли!
— Сколько их, Ахмед Дулла?
— Больше десяти.
— А сколько погибло наших? Если считать самцов, то две сотни, а если считать и самок, и детенышей?
Они еще не переплыли Широкую Воду, как Шарн-игон услышал молчание города, который он считал средоточием всей трагедии. Из города доносилось только эхо.
Раньше город всегда издавал звуки — прекрасные звуки. Но теперь Шарн-игон не слышал ничего! Ничего! Он слышал только эхо своих собственных звуков, отражающихся от знакомых холмов, лодок, полуразрушенных зданий, пустых панцирей... И больше ничего.
Город был мертв.
Ядовитое Привидение Дулла что-то говорил ему, и Шарн-игон с трудом выделил слова:
— Еще одно нападение! Город пуст. Гризи вернулись, чтобы завершить дело.
Шарн-игон не мог отвечать. Тишина обрушилась на него, такая глубокая, что даже Ядовитое Привидение удивилось:
— Ты болен? Что случилось?
С огромным усилием Шарн-игон ответил:
— Ты уничтожил мой город и моих друзей.
— Я? Нет! Не я и не люди Народной Республики. У нас нет столько сил, чтобы сделать это. В этом повинны Гризи!
— От которых ты поклялся защищать нас! — Шарн-игон поднялся на ноги, зависнув, как башня, над Дуллой. Тот вскрикнул от страха. Но Шарн-игон не напал на него. Он выбросился из лодки. Здесь было мелко. Шарн-игон встал на илистое дно, чтобы его дыхательные отверстия были над водой. Он пошел к берегу, вспенивая воду. Трагедия поразила его. Мертвы! Все мертвы! Улицы пусты, только высохшие панцири валяются на них. Дома пусты. Нет ни самцов, ни самок, ни детей.
Дулла звал его из лодки, махая руками:
— Шарн-игон! Теперь мы братья по несчастью. Больше чем раньше, мы связаны с тобой.
— Все мои братья мертвы.
Шарн-игон повернулся и прижал Дуллу к стене разрушенного здания.
— Мне нужны новые союзники, Ахмед Дулла.
Шарн-игон навалился на него. Дулла заметил опасность и попытался ускользнуть, но было поздно. Его скорости уже не хватало, чтобы увернуться от удара тяжелой клешней по голове.
Убедившись, что Дулла мертв, Шарн-игон оставил его и побрел между пустыми панцирями, которые когда-то были друзьями. Он остановился отдохнуть возле стены лавки, которую он раньше часто посещал.
Он чувствовал удовлетворение от смерти еще одного Ядовитого Привидения. Но боль подступила к нему внезапно. Конечности его болели, все тело болело, казалось, панцирь слезал с него. Ему еще было не время. Но оно наступило, в этом не было сомнения. Один, в открытом пространстве, которое когда-то было его домом, без кого-то рядом, чтобы позаботиться о нем, пока он был беспомощен, он начинал менять панцирь...
Глава 18
В час тридцать майор Сантангело вместе с пилотом третьего корабля вошел в палатку.
— Хорошие вести, Мэгги. На Плохих Холмах нашли уголь. В двух километрах отсюда. Кроме того, мы можем сжигать биомассу и дерево. Ричи сказал, что мы можем использовать для нагрева парового котла пластины одного из кораблей. Если прибудут турбины, то мы можем запустить генератор на полную мощность без использования резервов топлива.
— Когда?
Сантангело посмотрел на инженера:
— Десять дней? Пусть две недели.
— Пусть одна неделя,— рявкнула Мэгги.— А как насчет горючего для самолетов?
— Моррисей обещал провести ферментацию в самое ближайшее время.
— Хорошо, сказала Мэгги.
Когда они ушли, Мэгги взяла микрофон:
— Есть сообщения?
— Нет, мэм. Они еще на орбите и спускаются, затрачивая минимум энергии.
Она отложила микрофон. Ну что же, корабль снабжения на орбите, а не в сотне световых лет. Но последний маленький шаг затягивается. Капитан сообщил, что у него малы резервы для маневра и он ждет благоприятных условий для спуска. А это может длиться несколько дней. Однако это плохой знак! Если корабль отправили почти без резерва, значит дела на Земле обстоят неважно. Даже хуже, чем можно заключить из тактрановых радиограмм. Она посмотрела на часы: 1:45.
— Пришлите доктора Аркашвили,— сказала она. Вскоре привел доктор с чашкой дымящегося кофе.
— Вот кофе, Мэгги. Но было бы лучше немного поспать.
Мэгги понюхала напиток и с наслаждением отхлебнула:
— Скорее бы они сели,— сказала она. Среди того, что она заказала на Земле, были зерна кофе и семена, чтобы попытаться вырастить его здесь. Во всяком случае, следующие несколько лет будут без кофе. Вероятно, Гризи уже сумели получить первый урожай, но делиться они, конечно, не будут. Они уже сейчас ничего не дают, даже консультации по радио. Пипы вообще не отвечают.
В лагере пока что все здоровы, если судить по рапортам медиков. Антиаллергены действуют очень эффективно, а на Джеме больше нет ничего, что было бы враждебно организму человека. Так, ерунда: головные и зубные боли, аппендиксы...
— Только никаких операций,— сказала она резко.
Доктор задумалась.
— Все что угодно: таблетки, уколы, а чтобы предотвратить беременность — презервативы. Если кто-либо захочет иметь ребенка — искусственное оплодотворение. Как у нас с банком спермы?
— Прекрасно. Двадцать восемь яйцеклеток в криогенной камере и около сотни образцов спермы.
— Хорошо, но может быть лучше. Мне нужен стопроцентный охват. Если что-либо случится с кем-то, я не хочу, чтобы пропали его гены. Или ее. Это же не требует много места? Так что получи по четыре образца от каждого человека. Чему ты улыбаешься?
— Сейчас у меня есть две оплодотворенные яйцеклетки, так что мы можем хоть сейчас начать производство детей.
