Джон Норман - Цари-жрецы Гора
Вика, взмахнув полами платья, повернулась и вышла из помещения штаба.
Сарм подошел ближе.
- Видишь, мул, - сказал он, - как цари-жрецы используют против людей их собственные инстинкты.
- Да, - ответил я, - вижу.
Хотя тело мое горело от ударов хлыста, больше угнетала меня мысль о Вике. Я ведь знал, кто она такая, и все же в глубине души надеялся, что ошибаюсь.
Сарм подошел к встроенной в одну из стен панели. Он нажал кнопку.
- Я активирую твою контрольную сеть, - сказал он.
Я застыл в своих цепях.
- Проверочные тесты очень просты, - продолжал Сарм, - и могут заинтересовать тебя.
В комнату вошел Парп и остановился около меня, попыхивая трубкой. Я заметил, что он отключил свой переводчик.
Сарм повернул ручку.
- Закрой глаза, - прошептал Парп.
Я не испытывал никакой боли. Сарм внимательно смотрел на меня.
- Может, нужно увеличить напряжение, - сказал Парп, возвышая голос, чтобы он донесся до переводчика Сарма.
Следуя этому предложению, Сарм снова коснулся первой кнопки. Потом опять повернул ручку.
- Закрой глаза, - настойчиво прошептал Парп.
Я почему-то послушался.
- Открой, - сказал Парп.
Я открыл.
- Опусти голову.
Опустил.
- Поверни голову по направлению часовой стрелки, - сказал Парп. Теперь против часовой стрелки.
Удивленный, я выполнял его советы.
- Ты был без сознания, - предупредил меня Парп. - Теперь ты больше не под контролем.
Я огляделся и увидел, что Сарм выключил машину.
- Что ты помнишь? - спросил Сарм.
- Ничего.
- Сенсорное восприятие проверим позже, - сказал Сарм.
- Начальные реакции кажутся вполне обнадеживающими, - громко сказал Парп.
- Да, - согласился Сарм, - ты отлично выполнил работу.
Сарм повернулся и вышел из помещения штаба.
Я посмотрел на Парпа, который улыбался и пыхтел трубкой.
- Я не имплантирован?
- Конечно, нет.
- А как же Куск?
- Он один из нас.
- Но почему?
- Ты спас его детей.
- Но у него нет пола и нет детей.
- Ал-Ка и Ба-Та, - сказал Парп. - Ты думаешь, цари-жрецы не способны на любовь?
Теперь заключение в диске меньше раздражало меня.
Парпа опять отправили на улицы отгонять золотых жуков.
Я узнал из разговоров в штабе, что немногие люди, сражавшиеся в войсках Миска, поддались на уговоры Сарма, но все же некоторые, подобно Вике из Трева, решили переметнуться на сторону победителя. Лишь несколько человек, мужчин и женщин, пересекли линию и поступили на службу к Сарму.
Сарм привел из помещений царей-жрецов всех рабов, бывших там, по большей части рабынь комнат. Сами по себе, испуганные, недоумевающие, они мало чем могли помочь, но представляли собой приманку для мужчин, побуждая их дезертировать; девушки были, так сказать, наградой за предательство, и поскольку красота рабынь комнат была хорошо известна в рое, я считал, что они могли сыграть свою роль; но, к моему удивлению и радости, не более полудесятка мужчин явились за этими прекрасными призами. Война продолжалась, и на меня все большее впечатление производили верность и храбрость людей, служивших Миску; они за горсть грибов, глоток воды и свободу готовы были отдать свои жизни в самой странной схватке, в какой приходилось участвовать людям.
Вика приходила ко мне ежедневно, но ей больше не разрешали хлестать меня.
Вероятно, была причина для ее ненависти ко мне, но я все же удивлялся глубине и силе этой ненависти.
Позже ей поручили кормить меня, и она наслаждалась, бросая мне куски гриба или глядя, как я лакаю воду из чашки, которую она ставила на диск. Я ел, потому что хотел сберечь силы, потому что они могли мне понадобиться.
Сарм, который обычно находился в комнате, казалось, получает удовольствие, следя за ее издевательствами, потому что стоял, свернув антенны, а она оскорбляла меня, насмехалась, иногда била своим маленьким кулаком. Очевидно, он был расположен к этой новой самке мула и часто приказывал ей в моем присутствии расчесывать ему антенны, а она как будто радовалась этим приказам.
- Какое ты жалкое существо, - говорила она мне, - и какой золотой, сильный, смелый и красивый царь-жрец!
А Сарм протягивал к ней антенны, чтобы она могла расчесывать тонкие золотые волоски.
Почему-то это занятие Вики раздражало меня, и я, несомненно, не сумел этого скрыть: и Сарм все чаще давал ей в моем присутствии такой приказ, и я с гневом заметил, как она этому радуется.
Однажды я гневно крикнул ей:
- Прирученный мул!
- Молчи, раб, - горячо ответила она. Потом посмотрела на меня и весело рассмеялась. - За это ты сегодня ляжешь спать голодным.
Улыбаясь про себя, я вспомнил, как однажды, будучи хозяином, чтобы проучить ее, не дал ей еды на ночь. Теперь я останусь голодным, но, сказал я себе, я это заслужил. Пусть подумает над моими словами, Вика из Трева, прирученный мул!
Мне хотелось обнять ее и прижать к груди, откинуть ее голову, прижаться губами к ее губам, как я целовал, когда был ее хозяином.
Я выбросил эти мысли из головы.
Тем временем медленно, но неотвратимо война стала поворачиваться не в пользу Сарма. Самым значительным происшествием стал приход целой делегации царей-жрецов во главе с самим Куском, которые сдались Миску и захотели воевать на его стороне. Это решение, очевидно, явилось результатом долгих размышлений и обсуждений среди царей-жрецов, которые первоначально поддержали Сарма, потому что он перворожденный, но возражали против его способов ведения войны, особенно против обращения с мулами, использования гравитационного оружия, попытки распространить заразные болезни и наконец против отвратительного и ужасного, с точки зрения царей-жрецов, освобождения золотых жуков. Куск и его последователи пришли к Миску, когда в войне все еще было равновесие, и нельзя было усомниться в том, что из решение продиктовано не личными соображениями и интересами. Больше того, в тот момент казалось, что они по принципиальным соображениям присоединились к проигрывающей стороне. Но после этого другие цари-жрецы, пораженные поступком Куска, начали говорить о необходимости кончить войну, а многие переходили линию фронта. В отчаянии Сарм собрал свои силы, оборудовал семьдесят дисков и устремился на позиции Миска. Очевидно, войска Миска этого ждали, и корабли Сарма были остановлены у баррикад и попали под сильный огонь с ближайших крыш. Вернулось только четыре диска.
Стало ясно, что Сарм перешел к обороне, потому что я слышал приказ об охране ближайших к штабу туннелей. Однажды я услышал звук выстрела из серебряной трубы не более чем в нескольких сотнях ярдов. Я с яростью рвал цепи и ошейник, державшие меня в беспомощности, когда судьба войны решалась на улицах.
